Вслед за гомеровским Греция вступает в период, который часто условно называют архаическим. Этот период, охватывающий VIII-VI вв. до н. э., прежде всего характеризуется рядом крупных сдвигов во всех основных отраслях материальной жизни греческого общества. Расширяется добыча рудных ископаемых, в первую очередь железа и меди, совершенствуется обработка металла и изготовляемые из него орудия труда, значительный прогресс наблюдается и в земледелии, и в различных отраслях ремесленного производства, и в строительном деле, и кораблестроении, особенно важном для такого морского народа, каким были древние греки.
Рост производства способствовал и дальнейшему прогрессу в общественном и техническом разделении труда. Труд земледельцев все больше обособляется от труда ремесленников, возникает ряд новых недифференцированных прежде специальностей. Растет торговый обмен, показателем чего служит появление в VII в. монетных систем и затем быстрое и повсеместное их распространение.
Быстрые темпы развития производительных сил греческого общества форсировали дальнейшее нарастание социально-имущественного неравенства и становление производственных отношений нового типа, что обусловило формирование классового общества и государства в специфической для древней. Греции фор-* ме полиса - государства-города. Все большее развитие получали рабовладельческие отношения. Таким образом, на протяжения VIII-VI вв. в Греции совершался переход к рабовладельческому строю. Но, конечно, этот процесс принимал различные формы, и темпы его развития были неодинаковыми, что объясняется разнообразием условий, в которых жило население Греции.
К VIII в., за четыреста лет, истекших со времени дорийского переселения, четко обозначились три основные ветви, на которые распадалась греческая народность: 1) северо-восточная -
эолийская ветвь, 2) восточная - ионийская, 3) южная - дорийская. Эолийцы обитали на территории Фессалии, Беотии, Аркадии, острова Лесбоса и области Эолиды в Малой Азии. Ионийцы жили в Аттике, на большей части островов Эгейского моря (Хиосе, Самосе, Наксосе) и средней части западного побережья Малой Азии (города Эфес, Милет и др.). К третьей (дорийской) группе относились греки, жившие на территории Коринфа, Эги- ны, Мегар, Сикиона, Аргоса, Спарты, Крита, острова Родоса и южной части малоазийского побережья (Галикарнас). Ионийцы как бы вклинивались между эолийцами и дорийцами, у них были свои центры и на материке, и на островах, и в Малой Азии. Каждая из названных групп греческой народности говорила на своем собственном диалекте: ионийцы - на ионийском, дорийцы- на дорийском и т. д. В северо-восточной группе ощущалась большая примесь иллирийско-фракийских элементов, в дорийской - ахейских и различных Эгейских, ионяне же представляли собой сложную смесь догреческих обитателей Средиземноморья, ахеян и, возможно, дорийцев.
Наиболее передовыми были ионийцы, особенно население западного, ионийского побережья Малой Азии, которое славилось цветущими городами. Здесь раньше, чем в других местах, наметился и был осуществлен переход к более прогрессивным для той эпохи рабовладельческим отношениям, быстрее исчезли пережитки родового строя и было низвергнуто господство родовой аристократии. Постепенно в этот процесс втягивались и другие части эллинского мира. Очень важную роль в его дальнейшем развитии сыграла греческая колонизация.
Колонизация VIII-VI вв. была продолжением переселений и расселений, происходивших в предшествующие столетия, но масштабы ее были несравненно шире и исторические последствия значительнее. Поэтому в научной литературе нашего времени за ней и утвердилось название «великой колонизации».
Основные причины колонизации того времени коренятся в изменившихся, в VIII-VI вв. исторических условиях. Дальнейший рост производительных сил приводит к развитию новых производственных отношений - рабовладельческих. Одновременно с ростом населения усиливалось имущественное неравенство, обезземеливание свободных. В городах обострялась классовая борьба, сопровождавшаяся политическими переворотами. Побежденные в этой борьбе группировки навсегда покидали родину и селились в новых местах.
Развитие колонизации стимулирует и торговля. Ряд колоний в это время создается на основе временных торговых факторий.
Население колоний в дальнейшем сочетает торговлю с ремеслами и сельским хозяйством. Наиболее же древние земледельческие колонии в связи с развитием товарного производства и ростом торговли вовлекаются в торговую деятельность и становятся крупными торговыми центрами.
Таким образом, колонизация представляла собой явление в достаточной мере сложное. Для нее характерно несколько этапов развития. В ранний период колонизация была эпизодическим явлением и проходила так: отважные, предприимчивые люди из разных городов отправлялись в чужие далекие страны в поисках лучшей жизни и обогащения. Впоследствии колонизация приобретает более систематический характер.
Основание новых колоний становится делом не только част-г ной, но и государственной инициативы. В ряде городов, принимавших активное участие в колонизации, создаются особые должности так называемых ойкистов, в обязанность которых входило устройство колонии. Политическая структура колоний была в основном такой же, как и метрополий, за исключением, конечно, тех случаев, когда основателями колоний выступали политические эмигранты. Возникнув, колония вскоре превращалась в такое же самостоятельное государство - город-полис, как и ее метрополия. Между колониями и метрополиями обычно устанавливались оживленные экономические, политические, культурные и религиозные связи, которые носили характер взаимоотношений независимых друг от друга, но обычно дружественных полисов. Эти связи нередко скреплялись особыми договорами.
В великой колонизации в различной степени принимал участие весь греческий мир - и западная и восточная его части. Инициатива исходила от наиболее развитых городов Малой Азии, некоторых островов греческого архипелага* и Балканской Греции, особенно городов: Милета (в Малой Азии), Халкиды (на Эвбее), Мегар (Мегары) и Коринфа (в материковой Греции).
Колонизационное движение в основном развивалось в трех направлениях: 1) западном - по побережьям Италии и Сицилии и дальше на запад; 2) южном - по южному берегу Средиземного моря и 3) северо-восточном - по нобережьям Геллеспонта, Пропонтиды и Понта Эвксинского.
Колонии греков, таким образом, распространились по всему средиземноморскому побережью, а также побережьям Мраморного и Черного морей. Подобно древним финикийцам, греки, как правило, основывали свои поселения в пределах прибрежной полосы, не заходя далеко в глубь страны. По выражению Цицерона, греческие колонии составляли как бы кайму, пришитую к обширной ткани «варварских полей».
Греческие колонии VIII-VI вв. до н. э.
Колонизационное продвижение в западном направлении началось с освоения побережий Апеннинского полуострова и побережий Сицилии. В первой половине VIII в. на западном побережье Италии возникла древнейшая греческая колония Кимы (лат. Кумы), основанная выходцами с острова Эвбеи и мало- азийских Ким. Раскопки на месте Ким обнаружили следы до- греческих поселений. Кимы были одновременно аграрной и торговой колонией, проводником греческой культуры в Италии и Этрурии. Впоследствии куманцы основали Неаполь. Весь берег к югу от Ким был усеян греческими колониями.
Пионерами в Сицилии были также халкидяне, основавшие вместе с выходцами с острова Наксоса на вулканической почве Этны колонию Наксос (в 735 г.). В начале VII в. до н. э. куманцы вместе с халкидянами, жившими в Италии, создали колонию Занклу, расположенную на берегу узкого пролива, отделяющего Италию от Сицилии. Впоследствии (в начале Vb.) жителей Занк- лы вытеснили самосцы, которых вскоре изгнал тиран халкидской колонии Регий, лежавшей на противоположном берегу пролива; он назвал это поселение Мессаной (теперь Мессина). На острове Керкире и в Сицилии утвердились коринфяне, ими были основаны Сиракузы. В VI в. на юге Сицилии возник Акрагант. Таким путем, шаг за шагом, в сравнительно короткое время было колонизовано все побережье Южной Италии и Сицилии, местное же население оттеснено за пределы прибрежной полосы.
В западной части Сицилии греческая колонизационная волна встретилась с волной, исходившей из Карфагена - финикийской колонии в Африке. Карфаген претендовал на западную часть Сицилии. В дальнейшем Сицилия превратилась в яблоко раздора сначала между Карфагеном и греками, а затем между Карфагеном и римлянами.
В Южной Италии, на берегу Тарентского залива, были основаны колонии Тарент, Сибарис, Кротон и др. Тарент - единственная колония, выведенная Спартой. Первыми жителями Та- рента предание называет парфениев (рожденных от незаконных связей спартиатов с периэкскими женщинами). Южноиталий^кие колонии были расположены в исключительно плодородной местности, имели превосходные бухты и поэтому скоро превратились в цветущие города (полисы) эллинского мира.
Южноиталийские города связывали западный (италийский) мир с греко-восточным. В этом причина быстрого и блестящего культурного расцвета «Великой Греции», как называют южную часть Италии, заселенную греками. Из италийских и сицилийских колоний стали экспортироваться хлеб, лес, вино, оливковое масло, шерсть, шкуры домашних животных и другие продукты и изделия.
К западу от Апеннинского полуострова в конце VII в. выходцы из Фокеи (города в Малой Азии) основали в устье Роны
Массалию (современный Марсель). Благодаря выгодному гео* графическому положению Массалия играла роль посредника и в дальнейшем славилась как богатейший и культурный центр средиземноморского запада. Море, с одной стороны, и плодородная долина Роны, населенная лигурами,- с другой, составляли основу материального и культурного процветания Масса- лии. Памятники материальной культуры указывают на то, что влияние массалийцев достигало не только областей современной Франции и Пиренейского полуострова, но также и Британских островов, откуда они привозили олово. Выходцы из Массалии основали колонии и на восточном побережье Пиренейского полуострова. Попытки же греков утвердиться на юге Испании были неудачны: с ними конкурировали финикийцы из Карфагена.
Южное побережье Средиземного моря оказалось менее благоприятным для греческой колонизации. Лучшие районы на этом побережье уже были заняты финикийскими колониями. Грекам удалось утвердиться лишь в дельте Нила, на территории, отве-» денной для них египетскими фараонами, где был основан город Навкратис, и на территории к западу от Египта, где возникла Кирена, сыгравшая важную роль в распространении греческой культуры среди местных ливийских племен. Область Кирены (Киренаика) славилась своим исключительным плодородием. Отсюда вывозились продукты сельского хозяйства, а также сильфий - растение, широко употреблявшееся как лекарство и как приправа при изготовлении пищи, и, кроме того, скот (особенно лошади).
Еще один колонизационный поток в том же VIII веке идет на северо-восток. В конце VIII и начале VII в. была колонизована Халкидика (полуостров на севере Эгейского моря). Это название он получил от города Халкиды на острове Эвбее, выходцы из которого основали здесь, по преданию, 32 колонии. Через столетие сюда проникли колонисты и из других городов. Особенное значение приобрела впоследствии Потидгя, основанная Коринфом. Халкидика славилась плодородной почвой и лесными массивами. Отсюда в большом количестве вывозился лес. Кроме того, с этого острова, как и с фракийского побережья, шли в Грецию металлы. Вслед за Халкидикой колонизуется и фракийское побережье. Проникновение греков на это побережье оказало влияние на местные племена, и в то же время сами греки восприняли некоторые черты фракийского быта, нравов и верований.
В VII в. до н. э. происходит интенсивное заселение греками берегов Геллеспонта, Пропонтиды и Понта. Здесь появляется ряд колоний: Абидос - на Геллеспонте, Кизик - на Пропонтиде; в том же столетии на азиатском берегу Боспора был основан Кал- хедон, или, как его иначе называли, Халкедон. На европейском
же берегу пролива* на полуострове, отделяющем Золотой* Рог от Мраморного моря, возникла мегарская колония Византии. Милетяне и присоединившиеся к ним впоследствии переселенцы из других городов утвердились на южном, азиатском, берегу Понта. Опорным пунктом становится здесь Синопа. На западном, фракийском, берегу Черного моря важнейшими колониями были Одесс, Томы, Истр (к югу от Дуная), в устьях реки Тиры (современный Днестр) - Tupac.
Главная роль в колонизации Северного Причерноморья принадлежала ионийским грекам, выходцам из городов малоазий- ского побережья, прежде всего Милета. В VI в. до н. э. в устье Буго-Днепровского лимана ими была основана Ольвия и ряд колоний на восточном побережье Крыма и по берегам Керченского пролива, в древности носившего название Боспора Киммерийского. Самые крупные из них: Пантикапей (на месте нынешней Керчи), Феодосия (на месте современной Феодосии), Фанагория, Гермонасса и Кепы-на побережье Таманского полуострова, в древности представлявшего собой группу островов, образуемых дельтой Кубани. Самым северным греческим поселением был Танаис, возникший на побережье Меотиды (Азовского моря) в устье Дона. Единственной дорийской колонией на северочерноморском побережье являлся Херсонес, основанный переселенцами из мегарской колонии Гераклеи Понтийской в V в. Он был расположен в 3 километрах от нынешнего Севастополя, на скалистом полуострове между Песочной и Карантинной бухтами. Не исключена возможность, что до вторжения герак- лийских колонистов на этом месте существовало небольшое ионийское поселение.
В дальнейшем развитии северочерноморских колоний греков наряду с земледелием и местным ремеслом очень важную роль начинает играть торговля. В VI в. потребность в причерноморском сырье и особенно хлебе ощущалась уже многими греческими городами. Греческие ремесленники также нуждались в рынке сбыта для своей продукции. Таким образом, в VI в. греческие колонии на побережьях Черного моря, в частности северочерноморские, приобретают исключительное значение в экономической жизни Греции. Они становятся поставщиками сырья, хлеба и рабочей силы - рабов. От их деятельности зависит материальное благосостояние многих греческих городов.
Значительная часть вывозившегося с черноморских побережий хлеба и других предметов экспорта попадала в руки греческих купцов, которые вели торговый обмен с местными племенами. Между греческими городами-колониями и местным населением завязываются оживленные торговые сношения, одинакова выгодные обеим сторонам. Особенно в торговле с греками была заинтересована племенная знать. Ко времени колонизации она располагала значительными запасами товарного хлеба и огром- ними стадами скота. Продукция греческого ремесла, в частности художественного, пользовалась в этой среде большим спросом. Тесные связи местных племен с греческими городами-колониями создавали благоприятные условия для распространения греческой культуры и эллинизации местного населения. В то же время постоянное общение с местным населением наложило отпечаток на все стороны жизни греческих колоний. Конечно, в отдельных случаях между греческими колонистами и местными племенами происходили и военные столкновения. Однако в первые века колонизации во взаимоотношениях пришлого и местного населения мир преобладал над войной.
Вполне понятен интерес греков к Черному морю и населявшим его побережья племенам и народностям, и не удивительно, что многие античные писатели отражали в своих произведениях быт и жизнь населения Причерноморья. Именно им обязаны мы первыми обстоятельными сведениями о древних обитателях нашей страны и ее исторических судьбах в античную эпоху.
100 р бонус за первый заказ
Выберите тип работы Дипломная работа Курсовая работа Реферат Магистерская диссертация Отчёт по практике Статья Доклад Рецензия Контрольная работа Монография Решение задач Бизнес-план Ответы на вопросы Творческая работа Эссе Чертёж Сочинения Перевод Презентации Набор текста Другое Повышение уникальности текста Кандидатская диссертация Лабораторная работа Помощь on-line
Узнать цену
Аффонсу де Албукерки (1453-1515) Первой европейской державой, начавшей успешную заокеанскую колонизацию, стала Португалия. Этот процесс был связан с деятельностью Аффонсу де Албукерки - одной из крупнейших фигур в португальской истории. Его личность и деяния в связи с этим идеализируются португальскими историками (см. большую статью, посвящённую Албукерки в журнале «Новая и новейшая история» №3, 2002 г.). Сын советника короля, воспитание и образование Аффонсу де Албукерки получил при королевском дворе. Король Жуан II, назначил его своим оруженосцем и офицером конной гвардии. В первые годы 16 века Албукерки участвовал в Индии в сражениях против правителя Каликута и в строительстве крепостей. В 1506 г. он во второй раз в своей жизни отплыл в Индию в составе военной экспедиции. Албукерки вез секретное предписание, полученное им лично от короля, которое обязался хранить в строжайшей тайне. Согласно этому предписанию он становился преемником первого вице-короля Индии Франсишку де Алмейды. Албукерки осуществил военную экспедицию в Персидский залив. Подчинив Португалии все крупные порты, включая сильнейший из них – Ормуз, находящийся у входа в Персидский залив. В Ормузе Албукерки начал строить крепость. Вице-король Франсишку де Алмейда, опасаясь конкурента, приказал штурмовать крепость. В разгар битвы Албукерки был предан несколькими офицерами и потерпел поражение. По приказу вице-короля он был арестован и обвинен в самоуправстве. Албукерки в свою очередь объявил Франсишку де Алмейда ответственным за потерю Персидского залива. Жуан II заранее был на стороне Албукерки и в 1509 г. Албукерки сместил Франсишку де Алмейду на посту вице-короля. В отличие прежнего вице-короля Индии Албукерки, считал, что одного сильного флота недостаточно для установления эффективного португальского контроля в бассейне Индийского океана. Чтобы Португалия могла стать "владычицей Востока", он предлагал создать цепь опорных баз на побережье Атлантики и Индийского океана. В то время португальские купцы, торговавшие пряностями и специями, полностью зависели от местных правителей в Азии и Африке, без разрешения которых они не могли иметь стоянки для кораблей, склады и т.п. Албукерки предлагал покончить с этой зависимостью, построив собственные крепости и флоты, которые позволят Португалии поставить под свой контроль главные торговые пути в Индийском океане. Предложенный им план предусматривал не захват обширных территорий, а "точечную оккупацию" – создание опорных пунктов на побережье. Резиденцию вице-короля Албукерки решил перенести из Каликута в индийский город Гоа, так как он был главным судостроительным пунктом мусульман и снабжался лучше других городов. Первыми военными акциями нового вице-короля стали разгром арабского флота у индийского порта Диу в 1509 г. и завоевание Гоа в 1510 г. Правители местных княжества были мусульманами и преследовали на захваченных ими территориях индусское население. Албукерки был не в состоянии справиться с мусульманской верхушкой Гоа собственными силами и использовал помощь индийцев против мусульман, играя на их религиозной вражде. Затем в течение пяти лет правления Албукерки в Индии уничтожались и мечети, и индуистские храмы. При создании колониальной империи Албукерки прославился своей жестокостью. Он использовал тактику запугивания населения: в завоёванных городах убивали всех – и женщин, и детей, – а разрубленные части тела раскидывали по местности. В 1511 г. Албукерки направляется с флотом к Малакке. В это время в Малакке было 100 тыс. вооруженных защитников малайцы имели сильные укрепления, а также значительный военный флот. Малакка была главным поставщиком пряностей через Каир и Мекку в Венецию. Если португальцы овладеют Малаккой, Каир и Мекка как центры торговли придут в упадок, и Венеция не сможет получать специй, из-за чего ее купцы вынуждены будут покупать их в Португалии. После взятия Малакки Албукерки заручился поддержкой всех местных держав, враждовавших с Малаккой, и подготовил этим дальнейшую португальскую экспансию на восток. Португальцы пробыли в Малакке 130 лет, пока в 1641 г. их не разгромили голландцы. Затем Албукерки получил приказ от короля Мануэла захватить порт Аден и проникнуть в Красное море, Албукерки отплыл из Гоа в начале 1513 г. с флотом из 20 кораблей. Аден служил убежищем для мусульманских купцов, опасавшихся португальских военных судов и складом транзитных товаров из Индии. Владея Аденом, португальцы легко могли заблокировать арабскую торговлю в Красном море. Португальская атака на Аден окончилась неудачей. Албукерки отступил в Красное море, но до этого приказал сжечь все корабли, стоявшие в Аденском порту. Вскоре после этого он вновь захватил Ормуз и там готовился взять Аден и отправить экспедицию против Мекки, чтобы покорить главную святыню мусульман. Но в 1515 г. Албукерки умер, не осуществив своих намерений.
Португальское господство в Индийском Океане и его исторические последствия.
Благодаря стратегии Албукерки, к середине XVI в. португальцы создали огромную колониальную империю, представлявшую собой систему военно-морских баз, опоясывавших дугой Индийский океан и разбросанных на большом расстоянии друг от друга: между этими пунктами ни одно судно не осмеливалось проходить без согласия португальцев. Правительство Португалии искусственно поддерживало в Европе высокие цены на пряности, чтобы не лишаться высоких процентов прибыли. Ежегодно разрешалось ввозить в Лиссабон только 5-6 кораблей пряностей, лишнее уничтожалось. Один из негативных результатов португальской экспансии в Индийском океане состоял в том, что на много веков были разорваны давние торговые и культурные связи между Африкой и странами Красноморского бассейна, с одной стороны, и Индией и странами Восточной и Юго-Восточной Азии, с другой. Военное присутствие португальцев в бассейне Индийского океана положило конец торговой деятельности арабов, обеспечивавших интенсивность этих связей. В то же время Албукерки потерпел полную неудачу в своих попытках уничтожить мусульманские государства в Красном море. Недостаток сил был, прежде всего, результатом чрезмерного размаха экспансии, проводимой португальцами. Но это привело к распылению ограниченных военных ресурсов Португалии на огромном пространстве. Несоответствие между проектами Албукерки и теми средствами, которыми располагала Португалия для их реализации, не беспокоило ни Мануэла I, ни его преемника Жуана III. Ни один из них не хотел ни сокращать программу завоеваний, ни выделять на ее выполнение больше средств. У португальского колониализма по-прежнему был хороший аппетит, но уже были плохие зубы. При Жуане III (1521–1557) страна стала ощущать нехватку государственных средств. Португальской монополии на торговлю с Востоком бросили вызов французские, голландские а затем и английские купцы. Вследствие этого у португальских торговцев возникла необходимость занять всю Бразилию, чтобы компенсировать уменьшение доходов от торговли с Востоком.
Завоевание Америки и гибель древних цивилизаций.
На территории Америки к 16 веку сущестовало четыре наиболее крупных цивилизации: Майя – полуостров Юкатан; Ацтеки – центральная Мексика; Чибча и муиски - Север Южной Америки; Племя Кечуа покорившее и начавшие ассимилировать все племена населявшие Анды. Европейцы назвали их Инки по наименованию их верховного правителя – великого инки. У Майя, в отличие от инков и ацтеков не было централизованного государства. Они независимыми родами, каждое из них образовало город-государство. Во всех этих цивилизациях сохранялась традиция человеческих жертвоприношений. Ацтеки приносили жертвы каждый день, чтобы взошло и зашло солнце. У майя и ацтеков этот обряд сопровождался людоедством. Инки и чибча-муиски совершали жертвоприношения не каждый день, а только по праздникам, но они были более масштабные по количеству жертв – от нескольких сотен, до нескольких тысяч. Эти деструктивные традиции с одной стороны вели к постепенному вырождению и лишали возможности мобилизации сил в критических ситуациях, с другой стороны, их языческая жестокость и ассоциации с дьявольскими силами в глазах европейцев не оставляли шансов на сосуществование этих цивилизаций с христианской культурой. Что касается Майя, то они вымерли в течение 16-17 веков главным образом от болезней, завезённых европейцами, к которым они не имели иммунитета – оспы, гриппа и кори. Гибель остальных цивилизаций связана с личностями наиболее прославившихся завоевателей (по испански – конкистадоров) и миссионеров, которых побуждали к походам рассказы и легенды о стране Эльдорадо сказочно богатой золотом (dorado – по испански золотой) . Эрнан Кортес (1485-1547) – завоеватель ацтеков. В 1519 г. конкистадор Эрнан Кортес сошел на берег Мексиканского залива. Гибель империи ацтеков ускорило одно совпадение. В этом году в соответствии с предсказаниями должен был вернуться Кетцалькоатль, или Пернатый Змей, - бог света и плодородия. Его появления ждали со стороны океана - поэтому, когда бородатые испанцы высадились на берегу, их приняли за посланцев бога, ведь только боги могли иметь бороду. Ацтекский император Мотекусома (Монтесума) сам торжественно привел отряд Кортеса в свою столицу город Теночтитлан. Теночтитлан стоял посреди большого озера. Его храмы и пирамиды были выстроены на острове, а большинство жилых домов, сделанных из легкого тростника, плавали на воде на плотах из влаголюбивой растительности. Столкнувшись с одной стороны с кровожадными обычаями, с другой стороны, с огромным количеством золота и драгоценностей, Кортес решил разрушить Теночтитлан. После более после нескольких сражений с многотысячными армиями индейцев и осады, в августе 1521 г., Теночтитлан пал. На его руинах в 1525 г. был основан город Мехико. Современной мексиканцы почитаю Кортеса как основателя своей страны, его портрет изображён на мексиканских деньгах. Энкомьенда. Форма эксплуатации индейского населения в испанских колониях Америки в 16-18 веках получила название Энкомьенда. Испанское слово encomienda переводится как попечение, защита. С первых лет колонизации развернулась борьба между королем и дворянами-конкистадорами за власть над индейцами, за право собственности на землю. В ходе этой борьбы в 20-е годы 16 века возникла особая форма эксплуатации индейцев – энкомьенда. Условием формирования энкомьенды стало то, что экономическая и административная система Испании оказалась совместимой с теми формами организации общества, которые существовали в государствах Нового Света. Испанцы сохранили индейскую общину в районах с высокой плотностью земледельческого населения. Трудовой повинности общинников в пользу их уже несуществующих государств испанцы преобразовали в привлечение индейцев к работе на рудниках. Часть урожая, отдаваемая раньше Индейским правителям, шла теперь на уплату налогов испанскому королю, а часть, предназначавшаяся жрецам, шла - на церковную десятину. Энкомьенда не давала права на владение землей. Ее владелец получал право на эксплуатацию индейцев-общинников, живших на земле, и должен был следить за уплатой налогов и отработкой повинностей. Испанскому правительству была невыгодна такая система, стимулировавшая дворянский сепаратизм. Оно хотело заменить её централизованным бюрократическим аппаратом и использовало для этого католических миссионеров. Бартоломе де Лас Касас (1474-1566) – главный миссионер Мексики, испанский монах, гуманист, историк и публицист. В начале 16 в. Лас Касас участвовал в путешествиях колумба и был соавтором и писцом дневников Колумба. В 1520-м году, Лас Касас, которого император Испании Карл V назначил "защитником индейцев" сумел изгнать конкистадоров в одном из городков на территории нынешней Венесуэлы и безуспешно попытался наладить добрые отношения между индейцами и колонистами. В конце концов, индейцы восстали и перебили почти всех колонистов. Добросердечный Лас Касас тяжело переживал эту трагедию и десять лет пробыл в монастыре. В 1531 г. одному индейцу явилась Дева Мария и запечатлела свой облик на его накидке. Конечно, скорее всего, это была спланированная акция. С этого момента началось планомерное обращение индейцев в христианскую веру. Лас Касас с друзьями-монахами пошли в индейские деревни босиком, с крестом и библией. Они окрестили индейцев, побудили их признать власть католического короля, перевели на местный язык священные книги, учили индейских детей читать. В 1540 году Лас Касас вернулся в Испанию и представил правительству доклад о разорении американской Новой Испании. Принц Филипп издал "новые законы": всем колонистам было приказано освободить порабощенных индейцев и впредь не допускать никаких насилий. "Новые законы" побудили конкистадоров к мятежу. Однако монарх оказался сильнее, мятежники были разбиты. Энкомьенда была постепенно упразднена. В 1544-50 гг. Лас Касас был епископом в Мексике. Его миссия была успешной. Население Мексики по сей день – одно из самых набожных в католическом мире. В 1552 г. Лас Касас издал книгу "Кратчайшая история разрушения Западных Индий" которая принесла ему всеевропейскую известность и является одним из главных исторических источников о завоевании Америки (книга переведёна на русский язык). Франсиско Писарро (1475-1541) – завоеватель инков. Инки, как и остальные американские народы, не знали ни колеса, ни письменности, но в отличие от остальных они имели узелковое письмо и государственную почту в виде эстафеты бегунов, а также занимались животноводством, используя для этого горных Лам. Символом могущества страны был город Куско на территории современного Перу (индейцы называли эту страну – Биру). В конце 1532 г. отряд испанцев-конкистадоров во главе с Писарро, перейдя через Анды, вступил на землю инков. Воспользовавшись распрями, начавшимися у инков в борьбе за престол. В 1535 г. Писарро завоевал Куско и на побережье Тихого океана основал город Лима, ставший центром экспансии, которая полностью завершилась через 40 лет. Гонсало Хименес де Кесада (1500-1579) – завоеватель чибчей и муисков. В отличие от полуграмотных идальго Кортеса и Писсаро, Хименес Кесада не был авантюристом и грабителем. Он стал конкистадором "по несчастью". Его отец в Испании был преуспевающим торговцем тканями, а сам он окончил университет, был очень набожен и успешно начал карьеру юриста. Однако он не смог выиграть в суде дело своей семьи, которую городские власти обвинили в использовании некачественной краски для тканей. Семья разорилась, и Кесада, чтобы поправить дела отправился за океан в составе одной из экспедиций в качестве судьи. Прибыв в Америку, он не планировал никаких походов. Губернатор города, куда прибыл Кесада, снарядил экспедицию для поисков Эльдорадо. Её должен был возглавить сын губернатора, однако тот в последний момент украл отцовские драгоценности и сбежал в Испанию, предпочтя спокойную жизнь рискованным походам. Наиболее достойным кандидатом для руководителя экспедиции оказался Кесада. Экспедиция началась весной 1536 г.. Вступив на территорию современной Колумбии, Кесада встретился с племенами чибчей-муисков, возделывавших картофель и маис (кукурузу) и покрывавших крыши своих деревянных храмов золотыми пластинками. Здесь конкистодоры собрали огромные сокровища. Главный город государства чибчей-муисков назывался Муекетой. Кесада вышел к этому городу в 1539 г. В этом же году Муекета сгорел в пожаре, а на его месте Кесада основал году город Санта-Фе-де-Богота. Сейчас это столица Колумбии. В 1539 г. здесь появились другие отряды конкистодоров, и хотя Кесада уже провел торжественную церемонию ввода земель во владения испанского короля, ему ещё много лет пришлось добиваться в Испании признания своих заслуг, после того как соперники несправедливо обвинили его в сокрытии части сокровищ.
«Революция цен»
В первой половине XVI в. были созданы два вице-королевства: Новая Испания (Мексика, Центральная Америка, Венесуэла и острова Карибского моря) и вице-королевство Перу, охватывавшее почти всю остальную территорию Южной Америки, за исключением Бразилии, принадлежавшей португальцам. В 1540-х годах на территории современной Боливии конкистадоры обнаружили "серебряную гору" Потоси – крупнейшее из до сих пор известных месторождение серебра на планете. Были мобилизованы десятки тысяч индейцев; сменяя друг друга, они прорыли многокилометровые штольни (немецкое слово – горизонтальные шахты) и построили более ста дробильных мельниц. Это были крупнейшие рудники мира, дававшие ежегодно до 200 тонн серебра – во много раз больше, чем добывали в Европе. Благодаря таким богатствам Испания превратилась в великую державу, диктующую свою волю народам. В американские колонии направлялись исключительно дворяне, въезд крестьян был запрещён, а бюргерство в Испании было малочисленным и бесправным. Вследствие такого характера колонизации золото и серебро накапливалось в форме сокровищ или расходовалось на поддержку заговоров и военных авантюр в Европе. Богатства не использовались для предпринимательства, не превратились в капитал и не способствовали развитию Испании, а напротив снижали её конкурентоспособность. Англичане, французы и голландцы с завистью смотрели на богатства, которые доставляли испанские корабли из Америки; английские пираты, которые прежде грабили корабли в проливе Ла-Манш, стали плавать к берегам Нового Света и нападать на "серебряные галионы". Каждое плавание испанского флота сопровождалось сражениями. Богатства, доставляемые из Америки, были столь велики, что стоимость золота и серебра на протяжении XVI века упала в два с лишним раза – это была так называемая "революция цен" (инфляция). Революция цен многократно повысила стоимость основных продуктов питания, с одной стороны, она способствовала первоначальному накоплению капитала спекулянтами, с другой способствовала социальным кризисам и восстаниям.
Разгром Абд аль-Кадира стал поворотным пунктом в завоевании Алжира, позволившим Франции начать насильственную модернизацию и европеизацию жизни алжирского общества. Колониальное завоевание в экономическом плане означало прежде всего захват земель. B сортветствии с официальными декретами 1840-х годов, французская администрация конфисковала земли дея, беев, часть земельной собственности мусульманских духовных учреждений, а также угодья племен, «поднявших оружие против Франции». B ходе аграрных реформ 1843-1844 гг. племенам было предложено документально подтвердить свои права на занятые ими земли. Однако большинство племен пользовалось землей на основе обычного права, и таких документов не имело. Их земли французские власти признали «бесхозными» и экспроприировали. Наряду с «официальным» переделом собственности, фонд колонизации пополняла и скупка европейцами частных земельных владений. Передел земель особенно ускорился после поражения Абд аль-Кадира, однако в 1863 г. император Наполеон III, недолюбливавший колонистов и опасавшийся катастрофического обезземеливания алжирцев, объявил племена коллективными и несменяемыми владельцами их земель. Тем не менее, площадь земельного фонда колонизации стремительновозрастала: в 1850 г. колонисты владели 115 тысячами га, в 1860 г. - 365 тысячами га, а в 1870 г. - 765 тысячами га. B результате завоевания и колонизации в распоряжение французских властей и частных лиц перешла половина лучших земель Алжира, не считая лесов, рудников и других хозяйственно ценных территорий.
Параллельно с захватом земель французское государство начало интенсивное хозяйственное освоение страны. Крупные концессионные компании, созданные в Алжире, приступили в 1860-е годы к разработке природных ресурсов страны (угля,
фосфоритов, металлических руд). Для их вывоза строились первые железные и шоссейные дороги, налаживалась теле* графная связь. Постепенно была развернута переработка продукции сельского хозяйства. B 50-е - 60-е годы XIX в. Алжир стал для метрополии важнейшим рынком сбыта и источником дешевого минерального сырья и продуктов питания (фруктов, овощей, вина). B эти годы ориентация местных и европейских землевладельцев на сбыт продуктов в метрополии способствовала постепенному превращению натурального хозяйства Алжира в товарное.
Однако при всей значимости и масштабах экономического переустройства Алжира главным результатом французского завоевания все же оказалась переселенческая колонизация. После высадки французского экспедиционного корпуса в Алжире в страну начали въезжать всякого рода авантюристы, стремившиеся поживиться за счет грабежа коренного населения. B 1840-х годах к ним присоединились обнищавшие крестьяне и горожане Франции, Испании, Италии, надеявшиеся создать лучшую жизнь на новом месте. B этот разноязыкий поток вли- валисьтак.же немцы, швейцарцы, греки, мальтийцы, корсиканцы.
B итоге европейское присутствие развивалось всевозрастающими темпами: в 1833 г. в Алжире было 7,8 тысяч европейцев, в 1840 г. 27 тысяч, а в 1847 г. - уже 110 тысяч человек. При
этом собственно французы составляли не больше половины от всех иммигрантов. Французские колониальные власти всячески поощряли въезд европейцев-нефранцузов, чтобы пополнить таким образом ряды европейского меньшинства. Кроме того, Алжир в XIX в» считался надежным местом ссылки для каторжников и политических заключенных, большинство из которых, отбыв наказание, остаЕались в стране. Наконец, правительство метрополии принудительно переселяло сюда безработных и давало убежище в Атжире вынужденным переселенцам, обратившимся к ним за помощью.
Европейские иммигранты, расселившиеся в алжирском приморье, сравнительно быстро укоренялись на местной почве. Основная масса их была довольно бедна, а их иммиграция была вызвана не жаждой наживы, а экономическими и политическими неурядицами на родине. B отличие от других колоний Франции Алжир приютил многочисленное, социально разнородное и этнически пестрое европейское население. Мозаичное сочетание языков, нравов и обычаев прибывших
поселенцев вскоре дополнилось смешанными браками во французской и нефранцузской европейской среде. B итоге уже через 20-30 лет после начала колонизации начал формироваться особый социальный и этнокультурный тип «алжиро- европейца». Это обстоятельство сыграло важную роль в дальнейшем разЕитии Алжира.
Становление колониальных порядков в Алжире вскоре получило и политико-правовое оформление. Режим Bmopoupec- публики (1848-1851 гг.) официально провозгласил Алжир частью национальной территории Франции. Губернатор теперь обладал только военной властью, а населенные европейцами области были выделены в три особых департамента. Они получили гражданское самоуправление и правб"посылать трех депутатов во французский парламент. Однако с оформлением власти Наполеона Ш (1851 г.) отношение Парижа к алжирской колонии заметно переменилось. Среди колонистов было много политических противников новоявленного властелина Франции, и уже в 1852 г. он лишил Алжир представительства в парламенте. Затем, в период Второй империи, Наполеон III заменил военного губернатора «министром Алжира и колоний», а в 1863 г. даже провозгласил Алжир «Арабским королевством», пытаясь тем самым противопоставить колонистам арабо-берберские традиционные элиты. Новую политику Парижа в Алжире проводили созданные еще в 1844 г. «арабские бюро» - посредническиеучрѳждения между французским военным командованием и арабо-берберскими вождями. B 50-х-60-х годах XIX в. роль «арабских бюро» была двоякой - с одной стороны, они ограничивали полномочия местных арабских шейхов, а с другой - пресекали стремления европейских колонистов непосредственно вмешаться в управление «туземными делами».
Начало колонизации русскими Сибири произошло в годы правления Бориса Годунова, который с 1584 по 1598 г. правил от имени слабоумного царя Федора Иоанновича, а с 1598 по 1605 г. был царем сам.
На реке Иртыш в 1587 г. был основан город Тобольск, а в 1594 г. — город Тара. Одновременно на Оби построили города Сургут (1594), Нарым (1596) и Томск (1604). События Смутного времени не помешали русским людям освоить бассейн реки Енисей, где были построены города Туруханск (1607), Енисейск (1618) и Красноярск (1628).
Тут следует сделать небольшое замечание. Русская колонизация шла одновременно в централизованном, то есть по приказу из Москвы, и в инициативном порядке, причем оба эти течения были практически неразделимы. Под русскими людьми автор подразумевает и стрельцов, и казаков, и промышленников, и беглых крестьян, короче, всех, кто шел на Восток.
В дальнейшем русские люди проникали в Восточную Сибирь Двумя путями: северным — по рекам Нижняя Тунгуска, Вилюй и его притоку Чуну, Лене; и южным путем — Верхней Тунгуской, ее притоком Илимом, притоком Лены Кутом и, наконец, Леной. У устья притока Лены Алдана эти два пути сходятся в один, идущий вверх по Алдану и его притоку реке Мае, которая своим верховьем близко подходит к верховью реки Ульи, впадающей в Охотское море. По этим рекам главным образом и продвигались русские люди при занятии и заселении Восточной Сибири.
В конце 20-х годов XVII века воевода города Енисейска начал снаряжать экспедиции вверх по Верхней Тунгуске для обложения ясаком туземцев и для полного их покорения. Кроме того, воевода хотел добраться до земли бурят, где предполагались большие залежи серебряной руды: русские люди видели у бурят серебро. Результатом этих экспедиций стала постройка сначала Рыбного острога на Верхней Тунгуске выше впадения в нее Уды, а затем, в 1631 г., — Братского острога при впадении Оки в Ангару. Итогом этого стало покорение живших в этой местности тунгусов и бурят.
Другие казацкие отряды с верхней Ангары по ее притоку Илиму и далее по притоку Лены Куту пробрались на Лену и стали собирать здесь ясак с туземцев, а затем познакомились с якутами. Для обеспечения сбора ясака и с видами на будущее время казаки построили остроги Илимский на реке Илим, Усть-Кутский и Тутурский — при впадении реки Тутуры в Лену. Эти остроги сделались точками отправления при дальнейшем движении вниз по Лене. В 1632 г. казаки уже добрались до якутов, живших на средней Лене, и соорудили в их земле Якутский острог.
Русские люди продвигались и в других направлениях. В 1638-1639 гг. отряд томских казаков под начальством атамана Копылова по рекам Алдану и Мае достиг Станового хребта и, перевалив через него, рекой Ульей спустился к Охотскому морю. Казаки обследовали берега Охотского моря до реки Туи на севере и до реки Уды на юге и при устьях этих рек построили зимовья Усть-Туйское и Усть-Удское. Жившие по Алдану и Мае тунгусы и по берегам Охотского моря ламуты были обложены ясаком. Енисейские казаки под начальством атамана Перфирьева ходили вверх по реке Витим и собирали дань с живших там тунгусов.
Копылов и Перфирьев собирали у тунгусов сведения о реке Амур и живших там племенах. Тунгусы рассказали им, что там живут люди, сеющие хлеб, имеющие домашний скот, добывающие медную, серебряную и свинцовую руду, ловящие ценных соболей и др. Якутский воевода, получив эти сведения, в 1643 г. отправил письменного голову Василия Пояркова на реки Зею и Шилку «для государева ясачного сбора, для приема вновь неясачных людей, серебряной, медной и свинцовой руды и для хлеба».
В июле 1643 г. Поярков с отрядом из 133 человек отплыл на стругах из Якутска и по Алдану и Учуру к осени добрался до реки Гонам. Здесь он оставил 40 человек с грузами зимовать, а с остальными пустился через Становой хребет. По Зее отряд спустился до областей, населенных даурами. Казаки Пояркова перезимовали в построенном наскоро острожке, потеряв за время зимовки около 40 человек, умерших от голода. К весне к Пояркову подошла партия, оставленная им на зимовку на реке Гонам, и отряд на стругах двинулся дальше вниз по течению Зеи. До устья Амура добрались только 65 человек, там они «объясачили и привели под цареву руку» гиляков.
Возвращаться обратно вверх по течению Поярков не рискнул и пошел на гиляцких лодках к северу вдоль берегов Охотского моря до тех мест, где, как он знал, находились русские зимовья. Этот поход продолжался около двенадцати недель. В устье реки Ульи он построил острожек на месте старого русского зимовья и зазимовал. Весной, оставив в острожке двадцать казаков, Поярков двинулся по реке Улье, потом волоком перетащил лодки на Маю и в июле 1646 г. вернулся в Якутск с богатым ясаком, заложниками и другими трофеями.
Поярков указал якутским воеводам места по Зее и Шилке (т. е. Амуру), и по их протокам, где, по его мнению, следовало построить острожки. «Там, — говорил Поярков, — в походы ходить и пашенных хлебных сидячих людей под царскую высокую руку привесть можно, и в вечном холопстве укрепить, и ясак с них сбирать, в том государю будет многая прибыль, потому что те землицы людны и хлебны и собольны, и всякого зверя много, и хлеба родится много, и те реки рыбны, и государевым ратным людям хлебной скудости ни в чем не будет».
Весной 1647 г. отряд казаков под начальством Семена Шелковника пошел вниз по реке Улье, впадающей в Охотское море, а с устья Ульи морем переплыл к устью реки Охоты. Там отряд Шелковника встретил войско тунгусов численностью до тысячи человек. Казакам удалось отбить нападения и поставить в устье Охоты острожек. Так был создан первый русский порт на Тихом океане, получивший по имени реки название Охотск.
В 1654 г. тунгусам удалось сжечь Охотский острог, но вскоре появился новый русский отряд. Тунгусы были разбиты, а острог построен вновь.
Одновременно с Амурским краем было обследовано и побережье озера Байкал. Якутский воевода отправил на Байкал казацкого пятидесятника Курбата Иванова с 75 служилыми и промышленными людьми. Отряд высадился на острове Ольхоне и покорил там тунгусов. Затем сам Курбат вернулся в Якутск, а для исследования берегов Байкала послал половину своих людей под начальством десятника Скорохода, который прошел берегом Байкала до устья Баргузина и покорил тунгусов, живших в верховьях Ангары. Дальше небольшой отряд казаков идти не рискнул.
В 1649 г. обосновавшийся на реке Колыме сын боярский Власьев отправил служилых и промышленных людей в верховья Анюя, впадающего в Колыму. Там казаки поймали несколько туземцев и от них узнали, что от верховья Анюя за камнем начинается новая река Анадырь. Казаки вернулись на Колыму, собрали большой отряд и отправились разыскивать эту реку. Они нашли ее, спустились по ней вниз и встретились с другой русской экспедицией, поднимавшейся вверх по Анадырю. Эта экспедиция под предводительством казака Семена Дежнева еще в 1648 г. вышла по Колыме в море, затем вдоль берега продвигалась на восток, прошла через нынешний Берингов пролив в Берингово море, а оттуда вошла в устье Анадыря.
При встрече этих двух экспедиций чуть было не произошло кровавое столкновение между русскими людьми из-за ясака, и Дежнев с товарищами поспешно удалился на судах обратно в море. Здесь в 1652 г. он бил моржей и собирал их клыки, периодически вступая в схватки с коряками и чукчами. С вестями от Дежнева немедленно был отправлен стрелецкий сотник для утверждения власти государя «в новой землице» и для установления порядка во вновь открытом промысле.
В 40-х гг. XVII века русские люди стали твердой ногой и в Забайкалье. Из Енисейска на Байкал был отправлен отряд казаков под начальством атамана Василия Колесникова проведать о серебряной руде. Идя по северо-восточному берегу Байкала, отряд достиг верховья Ангары. Там в 1646 г. был построен Верхнеангарский острог для удержания в покорности местных тунгусов.
От монголов, живших в Забайкалье, Колесников узнал, что серебряной руды здесь нет, а привозят ее китайцы. Но прежде чем эти сведения дошли до Енисейска, на Байкал вышли друг за другом еще две партии служилых людей. Вторая партия под началом сына боярского Ивана Галкина в 1648 г. построила на реке Баргузине Бургузинский острог. Из него русские люди выходили на разведку в верхние притоки Витима по рекам Селенге и Шилке и их притокам. Результатом этих разведок стала постройка Баунтовского и Верхнеудинского острогов (1652), Иргенского острога (1653) и Нерчинского острога (1654). Баунтовский острог был построен на озере Баунтовском, из которого вытекает приток Витима Цыпа, Верхнеудинский — на притоке Селенги реке Уде, Ирганский — на озере Ирганском, из которого вытекает приток Селенги Хилок, Нерчинский — при впадении Нерчи в Шилку.
В конце 40-х — начале 50-х гг. XVII века русские люди попытались основательно утвердиться на Амуре. В 1649 г. старый «опытовщик» атаман Ярко (Ерофей) Павлович Хабаров (родился около 1610 г., умер после 1667 г.) объявил якутскому воеводе, что пойдет на Амур, поведет 70 человек служилых и промышленных людей, будет содержать их на свой счет, кормить, платить жалованье, снабжать продовольствием и оружием. Воевода согласился.
Хабаров пошел новым путем — рекой Олёкмой, затем ее притоком Тунгирем, из Тунгиря волоком перешел в приток Амура реку Урку. Здесь находились улусы туземного князя Лавкая. Но и улусы, и большой город князя с пятью башнями, глубокими рвами, подлазами под все башни и тайниками с водой оказались пусты. Хабаров пошел вниз по Амуру до другого города, и тот оказался пуст, не было людей и в третьем городе, где Хабаров остановился отдохнуть.
В тот же день караул сообщил, что прибыли пятеро туземцев. Хабаров послал толмача спросить, что за люди? Оказалось, что это сам князь Лавкай с двумя братьями, зятем и холопом. Князь поинтересовался, с кем он имеет дело. «Мы пришли к вам торговать и привезли подарков много», — отвечал толмач. На что Лавкай ответил: «Что ты обманываешь! Мы вас, казаков, знаем. Прежде вас был у нас казак Квашнин и сказал про вас, что идет вас пятьсот человек, а за вами идет еще много людей, хотите всех нас побить и имение наше пограбить, жен и детей в полон взять. Поэтому мы и разбежались».
Хабаров стал через толмача уговаривать Лавкая дать ясак государю, князь обещал подумать. С этим туземцы уехали и больше не возвращались. Хабаров пошел за ними, нашел еще два города, оба оказались пусты. Дальше Хабаров не пошел, вернулся в первый город, оставил там часть своего отряда, а сам в мае 1650 г. вернулся в Якутск.
Воеводе Хабаров доложил, что «по славной великой реке Амуру живут даурские люди, пахотные и скотные, и в той великой реке всякой рыбы много против Волги, по берегам луга великие и пашни, леса темные большие, соболя и всякого зверя много, государю казна будет великая. Хлеб в поле родится, ячмень и овес, просо, горох, гречиха и семя конопляное. Если даурские князья государю покорятся, то прибыль будет большая, в Якутский острог хлеба присылать будет не надобно, потому что из Лавкаева города с Амура-реки через волок на Тугирь-реку в новый острожек, что поставил он, Хабаров, переходу только со сто верст, а из Тугирьского острожка вниз Тугирем, Олёкмою и Леною до Якутска поплаву только две недели. Даурская земля будет прибыльнее Лены, да и против всей Сибири будет место украшено и изобильно».
Донесение Хабарова произвело на казаков впечатление — тут же вызвались 170 добровольцев идти на Амур, да воевода дал еще 20 человек. И в том же 1650 г. отряд казаков, вооруженный тремя пушками, отправился на Амур. Но на этот раз дауры оказали сопротивление. Около одного из даурских городов (Албазина) русские казаки вступили в бой с даурами, туземцы бежали, у казаков 20 человек были ранены. Дауры ушли из Албазина, оставив его русским.
В другом городе туземный князь Гугудар также дал отпор русским. На требование дать ясак Гугудар отвечал: «Даем мы ясак богдойскому (китайскому) царю, а вам какой ясак у нас? Хотите ясака, что мы бросаем последним своим ребятам?» Хабаров затем писал: «И настреляли дауры из города к нам на поле стрел, как нива стоит насеяна. И те свирепые дауры не могли стоять против государской грозы и нашего бою». Русские казаки взяли городок. Туземцы потеряли более шестисот человек убитыми, казаки — четверых убитыми, и 45 были ранены.
За годы покорения Сибири казаки привыкли, что если удастся сломить князька, то, значит, считай, и весь род покорился. Но у дауров все оказалось иначе. Хабаров захватил один даурский улус и взял даурских князей в аматанты (заложники), но скоро узнал, что улусники бегут. Хабаров спросил новых аматантов: «Зачем государю изменили и людей своих прочь отослали?» Те отвечали: «Мы не отсылали, мы сидим у вас, а у них своя дума. Чем нам всем помереть, так лучше мы помрем за свою землю одни, когда уж к вам в руки попали».
Для зимовки казаки Хабарова выстроили Ачанский городок. Дучеры и ачанцы несколько раз осаждали русских, но казаки легко отбивали все атаки туземцев.
Однако весной 1652 г. появился новый неприятель — маньчжурское войско, присланное по приказанию наместника китайского богдыхана. Это войско имело пушки и ружья. Но казаки и тут отбились. Хабаров писал: «Марта в 24 день, на утренней зоре, сверх Амура реки славная ударила сила из прикрыта на город Ачанский, на нас Козаков, сила богдойская, все люди конные и куячные (панцырные), и наш казачий есаул закричал в город Андрей Иванов служилый человек: братцы казаки, ставайте наскоре и оболокатейсь в куяки крепкие! И метались казаки на город в единых рубашках на стену городовую, и мы, казаки, чаяли из пушек и из оружия бьют казаки из города.
Ажио бьют из оружия и из пушек по нашему городу казачью войско богдойское. И мы казаки с ними, богдойскими людьми, войском их, дрались из-за стены с зори и до схода солнца. И то войско богдойское на юрты казачьи пометалось, и не дадут нам, казакам, в те поры продти через город, а богдойские люди знаменами стену городовую укрывали, у того нашего города вырубили они, богдойские люди, три звена стены сверху до земли. И из того их великого войска богдойского кличет князь Исиней царя богдойского и все войско богдойское: не жгите и не рубите казаков, емлите их казаков живьем. И толмачи наши те речи князя Исинея услышали и мне, Ярофейку, сказали. И услыша те речи у князя Исинея, оболокали мы казаки все на ся куяки, и яз Ярофейко и служилые люди и вольные казаки, помолясь спасу и пречистой владычице нашей богородице и угоднику Христову Николаю чудотворцу, промеж собою прощались и говорили то слово яз Ярофейко, и есаул Андрей Иванов и все наше войско казачье: умрем мы, братцы казаки, за веру крещеную, и постоим за дом Спаса и пречистые и Николы чудотворца, и порадеем мы казаки государю и великому князю Алексею Михайловичу всеа Русии, и помрем мы, казаки, все за один человек против государства недруга, а живы мы казаки в руки им, богдойским людям, не дадимся. И в те стены проломные стали скакать те люди Богдоевы, и мы, казаки, прикатили тут на городовое проломное место пушку большую медную, и почали из пушки по богдойскому войску бити и из мелкого оружия учали стрелять из города, и из иных пушек железных бити ж стали по них богдойских людях: тут и богдойские люди в силу их всю, божиею милостию и государским счастьем и нашим радением, их собак побили многих. И как они, богдои, от того нашего пушечного боя и от пролому отшатились прочь, и в та пору выходили служилые и вольные охочие казаки сто пятьдесят шесть человек в куяках на вылазку богдойским людям за город, а пятьдесят человек осталось в городе, и как мы к ним, богдоям, на вылазку вышли из города, у них, богдоев, тут под городом приведены были две пушки железные.
И божиею милостию и государским счастьем те две пушки мы, казаки, у них, богдойских людей, и у войска отшибли, и у которых у них, богдойских людей, у лучших воитинов огненно оружие было, и тех людей мы побили и оружье в них взяли. И нападе на них, богдоев, страх великий, покажись им сила наша несчетная и все достальные богдоевы люди от города и от нашего бою побежали врознь. И круг того Ачанского городка смекали мы, что побито? Богдоевых людей и силы их шестьсот семьдесят шесть человек наповал, а нашие силы казачьи от них легко от богдоев десять человек, да переранили нас, казаков, на той драке семьдесят воем человек».
Атаман Хабаров правильно оценил ситуацию, он не стал дожидаться подхода крупных сил маньчжур, покинул Ачанский городок и отправился вверх по Амуру. По дороге Хабаров встретил небольшой отряд казаков при одной пушке, направлявшийся из Якутска к нему на подмогу. Но это были не те силы, с которыми можно было возвратиться назад и сражаться с войском богдыхана.
1 августа 1652 г. Хабаров решил сделать остановку в устье реки Зеи, где сейчас находится город Благовещенск. Тут Хабаров собирался построить укрепленный городок. Но в этот же день в его отряде вспыхнул мятеж. 136 взбунтовавшихся казаков на трех судах отделились от Хабарова и поплыли вниз по Амуру. С атаманом остались только 212 человек.
Тогда Хабаров отправил в Якутск к воеводе четверых казаков с донесением о мятеже, просил сказать, что с оставшимися у него людьми осваивать новые земли невозможно, так как маньчжуры агрессивны и хорошо вооружены, а уйти с Амура без государева указа атаман не смеет.
Только в 1653 г. на Амур приехал дворянин Зиновьев с государевым жалованьем для Хабарова и его казаков. Ерофей Павлович, сдав ясак Зиновьеву, отправился вместе с ним в Москву, а «приказным человеком великой реки Амура новой Даурской земли» оставил за себя Онуфрия Степанова.
В сентябре 1653 г. Степанов с войском поплыл вниз по Амуру в поисках хлеба и строевого леса. Хлеб удалось найти только на берегах притока Амура реки Шингал. Оттуда Степанов поплыл дальше вниз по Амуру и зазимовал в стране дучеров, собирая с них ясак.
В начале июня 1654 г. Степанов с казаками вновь пошел на Шингал за хлебом. Три дня отряд благополучно плыл вверх по Амуру, но у Шингала казаки встретили большой отряд маньчжур с огнестрельным оружием. Часть войска плыла на судах, а конница шла берегом.
Маньчжуры с судов первыми открыли огонь по казацким стругам. Но казаки не растерялись, дали ответный залп и взяли на абордаж китайские суда. Уцелевшие маньчжуры заперлись за валами городка Шингал. Степанов приказал штурмовать городок, но приступ был отбит.
Из допроса пленных маньчжур выяснилось, что китайский богдыхан послал трехтысячное войско к месту впадения Шингала в Амур, войску было приказано оставаться там три года и не пускать русских. Кроме того, богдыхан запретил племенам Приамурья сеять хлеб и велел поспешно переселяться в глубь Маньчжурии на реку Наун.
Степанов ушел из Шингала и укрепился в устье реки Камары, впадающей в Амур с юга, построив там острожек Камарский. 13 марта 1655 г. десятитысячное богдыханское войско подошло к острожку и стало пускать стрелы с огненными зарядами, чтобы пожечь острожек. 24 марта маньчжуры пошли на приступ с четырех сторон.
Для защиты от огня маньчжур казаки укрывались за специальными телегами, на которых были укреплены толстые деревянные щиты, обшитые кожей. Осаждающие использовали большие лестницы, имевшие на одном конце колеса, а на другом конце — железные крюки, а также другие китайские осадные приспособления. Казаки отбили приступ, а потом стремительно контратаковали противника и захватили всю их «осадную технику».
Но и после этого богдыханское войско оставалось под стенами острожка до 4 апреля. Маньчжуры день и ночь почем зря били по острожку из пушек, и ушли, так ничего и не добившись.
Это поражение китайского войска под Камарским острожком очистило Амур и Шингал, куда Степанов опять стал пробираться за хлебом.
Но в 1656 г. вышел новый указ богдыхана — свести все местные племена (русские называли из дучерами) с рек Амура и Шингала. Таким образом, маньчжуры применили тактику «выжженной земли».
Царь Алексей Михайлович и сибирские воеводы не желали затевать большую войну с богдыханом, и в 1654 г. из Тобольска в Китай был отправлен первый посол — сын боярский Федор Байков «для присматривания в торгах и товарах и в прочих тамошних поведениях».
Долго добирался Байков до Китая. От места впадения в Иртыш реки Белые воды до Китайского царства путь его пролегал горами, бедными водой и кормом, а по китайской земле до первого города Кококотана шел Байков два месяца, останавливаясь надолго для запаса воды и продовольствия. От Кококотана до заставного города Кипки посол добирался двенадцать дней, а оттуда Байков шел еще семь дней к китайскому царю в город Канбалык (Пекин), пройдя 18 городов. Канбалыка посол достиг только в марте 1656 г.
Тут Байков впервые познакомился с обычаями Поднебесной империи. В Канбалыке считали все государства мира вассалами богдыхана, а подарки послов — данью. Китайские придворные потребовали у Байкова отдать им все царские подарки, предназначенные богдыхану. Русский посланник возразил: «Везде такой обычай, что посол сам подает государю любительскую грамоту, и потом уже подарки». Придворные ответили: «У вашего государя такой чин, а у нашего свой. Царь царю ни в чем не указывает», и отобрали подарки силой.
Через день придворные велели русскому послу прибыть к ним в приказ и отдать им царскую грамоту. Байков ответил: «Прислан я к царю Богде, а не к приказным ближним людям». «Царь тебя велит казнить за то, что ты его указа не слушаешь», — велели передать послу китайские придворные. «Хотя бы царь велел по суставам меня разнять, а все же в приказ не пойду, и государевой грамоты вам не отдам», — ответил Байков.
В знак царского гнева за это упрямство послу вернули его подарки, на том дело и кончилось. Байков вернулся в Россию, где много рассказывал об удивительный стране, впервые увиденной русским человеком.
Узнав о таком приеме своего посла, царь Алексей обиделся и не захотел снаряжать новое посольство. А между тем враждебные действия со стороны китайцев не прекращались. 30 июня
1658 г. китайское войско на сорока гребных судах напало на Степанова, плывшего по Амуру ниже Шингала. Русские были разбиты, погиб сам Онуфрий Степанов и 270 казаков. Китайцам досталась богатая «государева ясачная соболиная казна». Уйти удалось лишь одному стругу, еще несколько казаков вплавь добрались до берега и спасались посуху. Всего ушли 227 казаков.
Разгром отряда Степанова был лишь тактической неудачей русских. Еще до его гибели пришел из Москвы указ местным воеводам укрепиться на Шилке и в верхних притоках Амура, а оттуда уже действовать по возможности далее вниз по Амуру. Для исполнения этого енисейский воевода Афанасий Пашков возродил покинутые городки: Нерчинск при впадении Нерчи в Шилку и Албазин на Амуре.
В 1659-1670 гг. происходили лишь незначительные стычки с китайцами (маньчжурами). В 1670 г. китайский военачальник, занявший Шингал, предложил нерчинскому воеводе Аршинскому вступить в переговоры. Аршинский в инициативном порядке отправил четверых казаков прямо в Пекин к богдыхану с предложением союза и беспрепятственной торговли между обоими государствами.
Казаков в Китае приняли хорошо, в Нерчинск они вернулись с грамотой от богдыхана: «Были мои промышленные люди на Шилке-реке, и возвратясь, сказали мне: по Шилке в Албазине живут русские люди и воюют наших украинных людей. Я, богдыхан, хотел послать на русских людей войною. И мне сказали, что там живут твои великого государя люди, и я воевать не велел, а послал проведать, впрямь ли в Нерчинском остроге живут твоего великого государя люди? Воевода нерчинский по твоему указу присылал ко мне послов и письмо, и я теперь узнал, что впрямь в Нерчинском остроге воевода и служилые люди живут по твоему великого государя указу. И впредь бы наших украинных земель не воевали и худа никакого не делали, а что на этом слове положено, станем жить в миру и в радости».
Грамота эта дала повод послать в Пекин новое посольство. В начале 1675 г. в Китай был отправлен грек Николай Гаврилович Спафари — толмач Посольского приказа. Добирался посол другой дорогой, чем Байков, через Енисейск и Нерчинск, и 15 мая 1676 г. прибыл в Пекин.
Но встретили русского посла в Пекине прохладно. Придворные заявили, что богдыхан Канхи не примет от него царскую грамоту. «Какие гордые обычаи, против права всех народов! — говорил Спафари китайцам. — Это чудо, все удивляются, отчего у вас так началось, что послов перед хана берут, а грамоты государской не берут?» Придворные объяснили послу: «В старых годах из некоторого государства был у нас посол, даров с собою привез очень много и словесно объявил всякую дружбу и любовь. Наш богдыхан, обрадовавшись, тотчас велел посла и с грамотою взять перед себя. Но как начали читать грамоту, оказалось в ней большое бесчестье богдыхану, да и сам посол начал говорить непристойные речи. С тех пор постановлено: брать прежде грамоту у посла и прочитывать, и, смотря по грамоте, богдыхан принимает посла или не принимает. Этого обычая и сам хан переставить не может. Только из дружбы к царскому величеству велел он не по обычаю взять у тебя грамоту двум ближним людям, а чтобы тебя самого принять с грамотою, об это и не думай!»
После многодневных споров придворные согласились, чтобы Спафари привез грамоту не в приказ, а прямо во дворец, в думу, где заседают ближние люди, и они отнесут грамоту богдыхану. После этого русского посла привели к богдыхану на поклон. Он кланялся быстро и не до земли, придворные заметили ему, что надо кланяться, как они — медленно и до земли. «Вы холопи богдыхановы и умеете кланяться, а мы богдыхану не холопи, кланяемся как знаем», — был ответ Спафари. После тройных поклонов мандарины велели бегом бежать к богдыхану, потому что у них так принято. Но русский посол пошел потихоньку, приговаривая: «Мне бежать не за обычай».
Подойдя к богдыхану, Спафари еще раз поклонился и уселся на подушку. До богдыханова места было сажень восемь. Богдыхан сидел на своем месте на возвышении, был он молод, 23 лет, «лицом щедроват» (то есть изрядно мордаст). Во время этого визита богдыхан попросту не обратил на Спафари внимания. Но в ходе второго визита послу удалось задать несколько вопросов богдыхану.
Спафари прожил в Пекине все лето. Русские привезли с собой много товаров, как казенных, так и своих, для продажи и обмена. Но торговля шла плохо: китайские вельможи, купцы и толмачи сговорились, по какой цене покупать у русских товары и по какой цене продавать свои. В конце лета русское посольство стало собираться домой. Спафари объявил, что без богдыхановой грамоты к государю не поедет, и потребовал, чтобы ему дали копию на латинском языке, дабы знать, нет ли в ней какого злого слова. Но мандарины объяснили Спафари китайские обычаи. Во-первых, любой посол, прибывший к богдыхану, должен говорить, что прибыл он от низшего к высшему. Во-вторых, все подарки, привезенные богдыхану от другого государя, считаются данью. В-третьих, подарки, посылаемые богдыханом другому государю, надо рассматривать как жалованье за верную службу. Так что богдыханова грамота к русскому государю составлена в соответствии с этими обычаями. «Ты не дивись, — говорили китайские вельможи Спафари, что у нас такой обычай, — как один бог на небе, так один бог наш земной, богдыхан, стоит он среди земли, в середине между всеми государями, эта честь никогда у нас не было и никогда не будет изменена. Доложи царскому величеству словесно три дела: 1) чтобы выдал Гантемира; 2) если вперед пришлет сюда посланника, то чтобы наказал ему ни в чем не сопротивляться, что ему ни прикажем; 3) чтобы запретил своим людям, живущим на рубежах наших, обижать наших людей. Если царское величество эти три статьи исполнит, то и богдыхан исполнит его желания, в противном случае, чтобы никто от вас из России и из порубежных мест к нам в Китай с торгом и ни с какими делами не приходил».
С этим и отправилось домой русское посольство, без богдыхановой грамоты, которую Спафари так и не взял, не захотев видеть в ней оскорбительные для царской чести выражения. О китайцах же у Спафари сложилось самое невыгодное впечатление: «В торгу таких лукавых людей на всем свете нет, и нигде не найдешь таких воров: если не поберечься, то и пуговицы у платья обрежут, мошенников пропасть!»
Итак, дипломатические усилия России кончились ничем. Конфликт на Амуре продолжался. Основные усилия китайцев были направлены на уничтожение русской крепости Албазин.
Городок Албазин был поставлен в 1651 г. Ерофеем Хабаровым на месте даурского поселения. Название свое он получил по имени туземного князька Албазы. В 1658 г. после гибели атамана Степанова русские оставили Албазин, но в 1666 г. крепость была восстановлена Никофором Черниговским. Личность эта довольно колоритная. Никифор по национальности поляк, воевал против царя Алексея, за что и был сослан в «места не столь отдаленные» — на берега Лены. Там он ухитрился убить местного воеводу Обухова, причем не из-за идейных соображений, а так — подрались из-за бабы. Далее Никифор Черниговский собрал отряд казацкой вольницы и подался на Амур. Никифор оказался не только смелым, но и умным человеком, он понимал, что стать удельным князем Албазинским ему не удастся. Зная московские обычаи, Никифор собрал с инородцев огромный ясак пушниной и отправился в Москву с повинной.
В Москве Черниговский за убийство Обухова был приговорен к смертной казни, но «мягкая рухлядь» сделала свое дело. В результате царь не только помиловал Никифора, но и назначил албазинским воеводой.
В Албазин стали прибывать русские переселенцы, построившие на Амуре целый ряд слобод, а инок Гермоген основал близ Албазина в урочище Брусяной Камень монастырь, ставший оплотом миссионерской деятельности среди инородцев.
Согласно донесениям сибирских воевод, в Москву летом 1679 г., в Петров пост, отряд казаков во главе с Гаврилой Фроловым отправился из Албазина на разведку в долину реки Зея. Три года несли казаки дозорную службу на Зеи, приводили в русское подданство тунгусское население, основывали зимовья и остроги. Однажды казачий разъезд повстречал в горах двух всадников на белых конях, вооруженных луками и мечами. Это были святые Всеволод и Довмонт. Вступив в разговор с казаками, святые князья-воины предрекли последовавшее вскоре вторжение китайских войск на Амур, трудную оборону и конечное торжество русского оружия. «И паки придут китайцы, будут приступы и бои великие, и мы в тех боях будем в помощь русским людям. А града китайцы не возьмут».
4 июня 1685 г. (а по другим источникам 12 июля 1685 г.) у Албазина внезапно появилась 15-тысячная китайская армия со 150 пушками. Командовал ей воевода Лань-Тань. Гарнизон Албазина к тому времени состоял из 150 казаков при трех пушках. Китайцы пошли на штурм, но были отбиты, понесли большие потери. Однако недостаток продовольствия и боеприпасов заставил русского воеводу Алексея Толбузина согласиться на почетную капитуляцию. 23 июня гарнизон Албазина с оружием покинул крепость и ушел в Нерчинск. Часть жителей Албазина была захвачена китайцами в плен и отправлена в Пекин, где они основали Албазинскую колонию и стали первыми православными миссионерами.
Китайское войско быстро покинуло район Албазина и не успело снять урожай зерновых. Тем временем нерчинский воевода Власов выслал на помощь Толбузину отряд казаков под командованием обрусевшего шотландца Афанасия Байтона. Толбузин вернулся, собрал урожай зерновых и восстановил крепость Албазин.
7 июня 1686 г. Лань-Тань вновь появился под стенами Албазина с восьмитысячной армией и четырьмястами осадными орудиями. Причем осадной артиллерией китайцев командовал… монах-иезуит француз Вербье. В первые же дни обороны Албазина пушечным ядром был смертельно ранен Толбузин. Вместо него командование принял Афанасий Байтон.
Шотландский казак и его команда дрались отчаянно и отбили все приступы китайцев. Однако из-за нехватки продовольствия у оборонявшихся началась цинга, и к апрелю 1687 г. численность албазинского гарнизона уменьшилась до 82 человек. Тем не менее Байтон продолжал держать оборону крепости.
Тем временемиз Москвы на выручку Албазина прибыл окольничий Федор Головин с кнутом и пряником — с войском и со статусом «великого полномочного посла». Головин вступил в переговоры с Лань-Танем, и 6 мая 1687 г. осада с Албазина была снята. В августе того же года китайское войско ушло к Айгуну. К концу осады в Албазине в живых остались лишь Байтон и двадцать казаков.
В августе 1689 г. под стенами крепости Нерчинск начались переговоры Головина с китайскими послами. В составе китайской делегации были и отцы иезуиты — испанец Перейра и француз Жербильон. Иезуиты служили переводчиками и консультантами у китайцев.
Переговоры начались с жалобы Головина на китайское правительство, начавшее войну, он потребовал, чтобы боевые действия немедленно прекратились и китайцы вернули бы все награбленное. Китайцы же ответили, что казаки во главе с Хабаровым пришли в Китайскую землю, построили Албазин и притесняли китайских ясачных людей. Богдыхан послал войско, взял Албазин, но воеводу Толбузина китайцы отпустили, потому что он обещал назад не возвращаться и нового города не строить. Обещание это не было исполнено. Тогда богдыхан опять послал войско на Албазин, но как только узнал о приближении русского посла для переговоров, велел войску отойти. По его убеждению, земля, на которой построен Албазин, и вся Даурская страна принадлежит Китаю.
Головин возразил, что если были какие обиды со стороны русских людей, то богдыхану следовало об этом дать знать великому государю, как это принято у всех народов, а не начинать войну. Земля, где построены Албазин, Нерчинск и другие острожки, богдыхану никогда не принадлежала, а принадлежит русскому государству, и жившие на ней ясачные люди платили ясак русскому государю, а если кто и платил ясак богдыхану, то делал это поневоле, потому что места эти в то время были далеко от русских городов. А когда русские люди построили Албазин, Нерчинск и другие острожки, то даурские жители стали по-прежнему платить ясак великому государю.
Китайцы настаивали, что землями от Байкала до Амура русские никогда не владели, а владел ими богдыхан, так как земли эти принадлежат Монгольскому хану, а все монголы — китайские подданные.
Дело дошло до точного определения границ. Головин сказал, что граница должна проходить по Амуру до самого моря, по левую сторону от Амура — русская земля, по правую — китайская. Китайцы же утверждали, что река Амур во владении богдыхана со времен Александра Македонского. Головин отвечал, что разыскивать старые хроники не стоит, потому что после Александра Великого многие земли разделились под державы разных государств. Китайцы, оставив Александра Македонского в покое, упорно продолжали настаивать на границе по Байкалу, в противном случае грозясь пойти войной на Албазин. Головин заметил им, что во время переговоров не принято грозить войной, а если китайцы хотят войны, то пусть прямо об этом и объявят. Это Головин велел перевести на монгольский язык, заподозрив, что иезуиты, переводя с латинского на китайский, многое прибавляют от себя. Подозрение это подтвердилось, китайцы отвечали, что они говорили только о границах, а о войне не было сказано ни слова.
Но и на монгольском языке китайцы твердо стояли на границе по Байкалу. Головин предложил границу по реку Быструю. Китайцы предложили границу по Нерчинск: левый берег вниз по Шилке до Нерчинска — русский, а правый берег до реки Ононы и сама Онона по реку Ингоду — китайские. На этом китайцы стали требовать прекращения переговоров. Тогда Головин предложил границу по реку Зею. Китайцы только похихикали и отказались.
Тем временем к Нерчинску подошло многочисленное китайское войско. По приказу Головина стрельцы и казаки заняли боевые позиции перед острогом. Как позже доносил Головин: Hepчинский острог «был очень мал и худ, и к воинскому промыслу безнадежен — многие бревна погнили…»
Наконец 29 августа 1689 г. в Нерчинске был подписан договор с Китаем. Головину пришлось уступить. Граница была проведена по реке Аргунь. Город Албазин предписывалось разорить до основания. Но от Амура до реки Уды, впадающей в Охотское море, граница была проведена весьма условно. Дело в том, что на территориях севернее Амура, формально отошедших к Китаю, не было ни русских, ни китайцев. Мало того, обе стороны даже не имели нормальных карт этих территорий.
Россия и Китай. Конфликты и сотрудничество - Широкорад Александр Борисович