Е.П. Блаватская о себе и «Разоблаченной Изиде». Сергей Целух. Елена Блаватская - Разоблаченная Изида. Том I

Текущая страница: 1 (всего у книги 55 страниц)

Елена БЛАВАТСКАЯ

РАЗОБЛАЧЁННАЯ ИЗИДА

ТЕОЛОГИЯ

«Cecy est un livre de bonne Foy»

Vol. II. THEOLOGY

Isis Unveiled

A MASTER-KEY TO THE MYSTERIES OF ANCIENT AND MODERN SCIENCE AND THEOLOGY

BY H. P. BLAVATSKY,

CORRESPONDING SECRETARY OF THE THEOSOPHICAL SOCIETY

Разоблаченная Изида

Е. П. БЛАВАТСКОЙ

КЛЮЧ К ТАЙНАМ ДРЕВНЕЙ И СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ И ТЕОСОФИИ

Предисловие

Если бы это было возможно, мы бы не давали этот труд в руки многим христианам, которым чтение его не принесет пользы и не для которых он был написан. Мы имеем в виду тех, кто искренне и чистосердечно верят в свои соответственные церкви, и тех, чья безгрешная жизнь отражает блестящий пример Пророка из Назарета, чьими устами дух истины громко говорил человечеству. Такие были во все времена. История сохраняет имена многих героев, философов, филантропов, мучеников, святых мужчин и женщин; но насколько больше таких, которые жили и умирали, оставаясь неизвестными, за исключением близких друзей, лишенными благословения, кроме как от своих скромных облагодетельствованных! Они облагородили христианство, но принесли бы такой же блеск любой другой вере, какую бы они ни исповедали, ибо они были выше своего вероисповедания. Благотворительность Питера Купера и Элизабет Томпсон в Америке, которые не являются правоверными христианами, не менее христоподобна, чем благотворительность баронессы Анджелы Бадет-Кутц в Англии, христианки. И все же, по сравнению с теми миллионами, которые считаются христианами, они всегда образовывали ничтожное меньшинство. Их можно найти и в наши дни: на кафедре и на церковной скамье, во дворцах и в хижинах; но растущий материализм, увлеченность мирскими делами и лицемерие быстро уменьшают их соответственную численность. Их благотворительная деятельность и простая, как бы детская вера в непогрешимость их Библии, их догм и их духовенства, приводят в полное действие все добродетели, какие заложены в присущей нам всем натуре. Мы лично знали таких богобоязненных жрецов и священнослужителей и всегда избегали вступать с ними в споры, чтобы не быть виновными в совершении жестокости, задевая их чувства; также мы не лишали ни одного мирянина его слепой веры, если только она одна делала для него возможной святую жизнь и спокойную смерть.

Являясь анализом религиозных верований вообще, этот том в особенности направлен против богословского христианства, главного противника свободной мысли. Он не содержит ни одного слова против чистых учений Иисуса, но нещадно разоблачает их вырождение в пагубно вредные церковные системы, которые разрушают веру человека в свое бессмертие, в своего Бога и подрывают всякую нравственную свободу.

Мы бросаем перчатку догматическим богословам, которые хотели бы поработить и историю и науку, и в особенности – Ватикану, чьи деспотические претензии стали ненавистными большей части просвещенного христианского мира. Оставляя духовенство в стороне, никому, кроме логически мыслящих и отважных исследователей, не следовало бы заниматься книгами, подобными этой. Такие ныряльщики за истиной обладают мужеством иметь свое собственное мнение.

«Непогрешимость» религии

Церковь – где она?

«Даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу».

Евангелие от Иоанна, XVI, 2.

«Анафема тому… кто скажет, что человеческими науками следует заниматься в таком духе свободы, что человеку может быть позволено считать истинными их утверждения, даже когда они противоречат божественным откровениям».

Вселенский Собор 1870 г.

«ГЛАВК – Церковь! Где ж она?»

«Король Генрих VI», акт I, сцена I .

В Соединенных Штатах Америки шестидесяти тысячам (60 428) человек платят жалование, чтобы они изучали науку о Боге и Его отношениях со Своими созданиями.

Эти люди принимают на себя обязательства передать нам знания, которые трактуют о существовании, характере и свойствах нашего Творца; Его законах и правлении; учения, которым мы должны верить, обязанности, которые должны исполнять. Пять тысяч (5141) из них, с перспективой 1273 студентов богословия, которые со временем будут им помогать, преподают эту науку согласно доктрине, предписанной им Епископом Римским, пяти миллионам людей. Пятьдесят тысяч (55 287) местных и странствующих священников, представляющих пятнадцать различных вероисповеданий, из которых каждая противоречит остальным по более или менее существенным вопросам богословия, – наставляют, каждый по своей вере, тридцать три миллиона (33 500 000) других людей. Многие из них учат по канонам заатлантической ветви одного учреждения, которое признает своим духовным главою дочь покойного герцога Кентского. Также имеются многие сотни тысяч иудеев, несколько тысяч разного рода ориенталистов, и очень мало тех, кто принадлежат к Греческой церкви. Один человек в городе Солт-Лейк, имеющий двенадцать жен и более сотни детей и внуков, является высшим духовным правителем над девяноста тысячами людей, которые верят, что он часто общается с богами – так как мормоны являются как политеистами, так и полигамистами, и их главный бог представлен живущим на планете, которую они называют Колоб.

Бог унитарианцев – холостяк; божеством пресвитерианцев, конгрегационалистов и других ортодоксальных протестантских сект является лишенный супруги Отец с одним Сыном, который тождественен Ему самому. В попытках превзойти друг друга в воздвижении своих шестидесяти двух с лишним тысяч церквей, молитвенных домов и залов собраний, в которых преподают эти противоречивые богословские доктрины, было израсходовано 354 485 581 доллар. Стоимость одних только домов протестантских пасторов, в которых приютились эти диспутанты вместе со своими семьями, оценивается приблизительно в 54 115 297 долларов. Шестнадцать миллионов долларов (16 179 387), кроме того, ежегодно вносятся на текущие расходы по одним только протестантским вероисповеданиям. Одна пресвитерианская церковь в Нью-Йорке обходится в круглый миллион, один только католический алтарь – в одну четвертую этой же суммы!

Не станем упоминать множество меньших сект, общин и причудливо оригинальных малых ересей в этой стране, которые возникают в один год с тем, чтобы погибнуть в следующем, подобно неисчислимым спорам гриба в дождливый день. Мы не остановимся даже для того, чтобы посчитать якобы миллионы спиритуалистов, ибо у большинства из них не хватает храбрости отойти от своих соответственных вероисповеданий. Они – Никодимы, приходящие в ночи.

А теперь вместе с Пилатом зададим вопрос – «Что есть истина»? Где следует ее искать среди этого множества воюющих друг с другом сект? Каждая из них заявляет, что она основана на божественном откровении и что она держит ключи от врат небесных. Каждая ли из них владеет этой редкостной истиной? Или же мы должны воскликнуть вместе с буддийским философом:

«Есть только одна истина на Земле, и она неизменна, и она заключается в том, что нет никакой истины на ней!»

Хотя у нас нет ни малейшей склонности посягать на данные, которые так исчерпывающе были собраны теми учеными, показавшими, что каждая христианская догма ведет свое происхождение из какого-либо языческого обряда, все же факты, которые они извлекли со времени предоставления свободы науке, ничего не потеряют от повторения. Кроме того, мы предлагаем рассматривать эти факты с другой и, пожалуй, весьма новой точки зрения – с точки зрения древних философий в эзотерическом понимании. В нашем первом томе мы едва на них взглянули. Мы будем пользоваться ими в качестве стандарта, при помощи которого сопоставим христианские догмы и чудеса с доктринами и феноменами древней магии и современного «нового провозвестия», как называют спиритуализм его последователи. Так как материалисты отрицают феномены без исследования их и, так как богословы, признавая их, предоставляют нам очень бедный выбор из двух явных нелепостей – Дьявола и чудес – мы мало можем потерять, обращаясь к теургам, и они действительно могут помочь нам пролить великий свет на этот весьма темный предмет.

Профессор А. Бутлеров из Императорского Университета в Санкт-Петербурге говорит в недавней статье, озаглавленной «Медиумистические проявления», следующее:

«Пусть эти факты (современного спиритуализма) относятся, если хотите, к числу тех, которые более или менее были известны древним; пусть они будут тождественны тем фактам, которые в темные века придавали значительность должности египетского жреца и римского авгура; пусть они даже составят основу колдовства нашего сибирского шамана… пусть они будут всем этим, но если они действительные факты, это не наше дело. Все факты в природе принадлежат науке, и каждое добавление к ее запасам обогащает науку, вместо того, чтобы обеднять. Если человечество когда-то признавало какую-то истину и затем по слепоте самомнения отвергло ее, то возвращение к ее пониманию будет шагом вперед, а не назад!»

С того дня как современная наука нанесла догматическому богословию то, что можно считать смертельным ударом, основываясь на том, что религия полна тайн, а тайна не научна, – ментальное состояние образованного класса выявило любопытный аспект. Кажется, что общество с того времени все время балансирует на одной ноге на невидимой, туго натянутой, веревке, протянутой из нашей видимой вселенной в невидимую; неуверенное, не оборвется ли конец веревки, нацепленный на вере в последнюю, и не ввергнет ли ее в окончательное уничтожение.

Великое количество номинальных христиан можно разделить на три неравные части: материалистов, спиритуалистов и настоящих христиан. Материалисты и спиритуалисты объединяются в общей борьбе против иерархических претензий духовенства, которое в отместку поносит обоих с одинаковой резкостью. Материалисты находятся в столь же малом согласии, как и христианские секты; контисты или, как они себя называют, позитивисты, презираемы и ненавидимы до последней степени всеми школами мыслителей, одну из которых Модсли с достоинством представляет в Англии. Позитивизм, не забудем, является той «религией» будущего, относительно основателя которой даже Гёксли пришел в негодование в своей знаменитой лекции «Физическая основа жизни»; а Модсли почувствовал себя обязанным ради современной науки выразиться так:

«Не удивительно, что ученые с такой яростью отвергают Конта как своего законодателя и протестуют против назначения такого короля над ними. Не признавая себя чем-либо обязанными его писаниям – сознавая, насколько он в некоторых отношениях неправильно истолковал дух и претензии науки – они отвергают вассальную зависимость, которую его последователи-энтузиасты хотели бы навязать им и которую популярное мнение быстро начинает считать естественной. И они правильно поступают, делая своевременное заявление о независимости; так как если бы они не сделали этого вскоре, то потом оказалось бы слишком поздно, чтобы сделать это успешно» [322 ].

Когда материалистическую доктрину отвергают с такою силою два таких материалиста, как Гёксли и Модсли, тогда мы должны думать, что она, действительно, сама нелепость.

Среди христиан нет ничего, кроме разногласий. Различные их церкви представляют всякие степени религиозного верования, начиная со всепожирающей доверчивости слепой веры, до снисходительной высокого тона почтительности к божеству, которая едва прикрывает очевидную убежденность в божественной мудрости их самих. Все эти секты более или менее верят в бессмертие души. Некоторые признают сношения между обоими мирами как факт; некоторые придерживаются мнения, что это дело чувств; некоторые категорически отрицают это, и только меньшинство пребывает в состоянии внимания и ожидания.

Раздраженная ограничением, мечтающая о возвращении к векам мрака Римская церковь хмурится на дьявольские манифестации и дает понять, как бы она поступила с их приверженцами, будь в ее руках прежняя власть. Если бы не тот самоочевидный факт, что она сама привлечена наукою на суд и что руки ее в наручниках, – она сразу же была бы готова возобновить в девятнадцатом веке отвратительные сцены прежних дней. Что касается протестантского духовенства, такого свирепого в своей единодушной ненависти к спиритуализму, то, как очень верно высказывается одна светская газета:

«Кажется, они очень хотят подорвать веру людей во все духовные феномены прошлого, занесенные в Библию, если бы только они могли увидеть вредную современную ересь раненной в сердце».

Ссылаясь на давно позабытые воспоминания о Моисеевых законах, Римская церковь претендует на монополию на чудеса и право судить о них, как единственная наследница по праву непосредственного наследования. Ветхий Завет, отправленный в изгнание Колензо, его предшественниками и современниками снова вызван обратно из изгнания. Пророки, которых его святейшество папа наконец снизошел поместить если и не на одном уровне с собою, то по крайней мере на менее почтительном расстоянии, – подчищены и освобождены от пыли. Снова воскрешена память о всякой дьявольской абракадабре. Кощунственные ужасы, совершенные язычеством, его фаллический культ, тауматургические чудеса, совершаемые Сатаною, человеческие жертвоприношения, заклинания, колдовство, магия и чародейство вспомянуты, и демонизм сопоставлен со спиритуализмом для взаимного опознания и отождествления. Наши современные демонологи для удобства пропускают несколько незначительных подробностей, среди которых находится неоспоримое присутствие языческого фаллицизма в христианских символах. Сильный духовный элемент этого культа может быть легко продемонстрирован в догмате Беспорочного Зачатия Девственной Матери Бога; и можно равно найти физический элемент в фетишистском культе священных конечностей святых Козьмы и Дамиана в Изернии близ Неаполя, ex-voto которых из воска духовенство ежегодно выносило едва ли полвека тому назад.

Мы считаем довольно не мудрым со стороны католических писателей изливать свою ярость в фразах, подобных нижеследующей:

«Во множествах пагод фаллический камень принимает всегда, подобно греческому батилос, грубо непристойную форму лингама … маха-дэва» [104 , гл. I].

Прежде, чем бросать грязью в символ, глубокий метафизический смысл которого превышает понимание современных представителей той чувственной религии, какой, преимущественно, является католицизм, они должны были бы разрушить свои древнейшие церкви и изменить форму куполов своих собственных храмов. Маходи Элефанты, Круглая башня Бхагулпора, минареты ислама – закругленные или же заостренные – являются прообразами Кампанилы на площади Сан-Марко в Венеции, собора в Рочестере и современного Миланского собора. Все эти колокольни, башенки, купола и все христианские храмы есть лишь воспроизведения первоначального представления lithos, стоящего фаллоса.

«Западная башня Лондонского собора св. Павла», – говорит автор «Розенкрейцеров», – «представляет собою один из двойных lithoi, помещаемых всегда впереди каждого храма, как христианского, так и языческого». – Кроме того, во всех христианских церквях, – «в особенности в протестантских, где они фигурируют весьма заметно, две каменные таблицы Моисеевого Завета помещаются над алтарем бок о бок, как бы единый камень, причем их верхушки закруглены… Правый камень считается мужским, левый – женским » [76 , с. 228-241].

Поэтому ни католики, ни протестанты не имеют права говорить о «неприличных формах» языческих памятников до тех пор, пока они сами украшают свои церкви символами Лингама и Иони и даже пишут законы своего Бога на них.

Другую деталь, не очень-то прибавляющую честь христианскому духовенству, можно напомнить словом Инквизиция. Потоки человеческой крови, пролитые этим христианским учреждением, и количество его человеческих жертв не имеют равных в летописях Язычества. Другой, еще более выдающейся чертой, в которой духовенство превзошло своих учителей «язычников», является колдовство. Вне сомнения, ни в одном языческом храме не пользовались больше черной магией, в ее действительном истинном значении, чем в Ватикане. Решительно поддерживая обряд изгнания духов, как весьма значительный источник доходов, они пренебрегали магией столь же мало, как язычники древности. Легко доказать, что sortilegium или колдовство среди духовенства и монахов широко практиковалось вплоть до прошлого века и временами практикуется даже теперь.

Проклиная каждое проявление оккультной природы вне пределов церкви, духовенство – несмотря на доказательства противного – называет его «делом Сатаны», «западнею падших ангелов», которые «заскакивают и выскакивают из бездны», упомянутой Иоанном в его каббалистическом «Откровении», «из которой поднимается дым, как дым из великой печи».

«Опьяненные ее испарениями, вокруг этой пропасти ежедневно собираются миллионы спиритуалистов, чтобы поклоняться Бездне Ваала » [100 ].

Более чем когда-либо высокомерная, упрямая и деспотичная, теперь, когда она почти опрокинута современными исследованиями, не осмеливаясь схватиться с мощными приверженцами науки, Латинская церковь вымещает свою злобу на непопулярные феномены. Деспот без жертвы – слово, лишенное смысла; власть, которая не заботится утверждать себя внешними, хорошо рассчитанными эффектами, подвергается риску, что наконец начнут сомневаться в ее существовании. У церкви нет намерения впасть в забвение древних мифов или терпеть, когда ее авторитетность слишком подвергается сомнению. Поэтому, поскольку наши времена позволяют, она придерживается своей традиционной политики. Оплакивая вынужденное упразднение своего союзника, Святой Инквизиции, она из необходимости делает добродетель. Теперь единственные доступные жертвы – это спиритисты Франции. Недавние события показали, что кроткая невеста Христова никогда не упустит случая отомстить беспомощным жертвам.

Успешно разыграв свою роль deus ex machina за спиною французского суда, который не постеснялся ради нее унизить свое достоинство, Римская церковь берется за работу и в 1876 году показывает, на что она способна. Христианский мир получает предостережение, чтобы от крутящихся столов и пляшущих карандашей нечестивого спиритуализма он обратился к божественным «чудесам» Лурда. Тем временем церковные власти не теряют ни дня, чтобы устроить другие, более легкие триумфы, рассчитанные на то, чтобы запугать суеверных до безрассудства. Таким образом, действуя по приказам, духовенство швыряет драматические, если и не очень впечатляющие анафемы с каждой католической епархии; угрожает направо и налево, отлучает от церкви и проклинает. Осознав, наконец, что ее громовые стрелы, направленные даже на коронованные головы, падают вокруг так же безвредно, как молнии Юпитера из Офенбаховского «Calhas», Рим оборачивается в бессильной ярости на принесенных в жертву protйgйs российского Императора – несчастных болгар и сербов. Не смущающийся ни свидетельствами, ни сарказмом, глухой к доказательствам, «ягненок Ватикана» беспристрастно делит свой гнев между либералами Италии, «нечестивыми, чье дыхание отдает вонью тления», «схизматическими русскими сарматами» и еретиками и спиритуалистами, «которые совершают поклонение у бездонной пропасти, где лежит великий Дракон и ждет».

Мистер Глэдстон потрудился составить каталог того, что он называет «цветами красноречия», разбросанными по этим папским разглагольствованиям. Давайте отберем несколько избранных терминов, использованных этим наместником Того, Кто сказал: «Всякому, кто скажет – ты глуп – угрожает адское пламя». Они собраны из достоверных бесед. Те, кто выступают против папы являются «волками, фарисеями, ворами, лжецами, лицемерами, опухшими детьми Сатаны, сынами погибели, греха и разложения, сателлитами Сатаны в человеческой плоти, чудовищами ада, воплощенными демонами, вонючими трупами, исчадиями адовой пропасти, предателями и Иудами, которых ведет дух ада, детьми глубочайших пропастей ада» и т. д. и т. д.; все это благочестиво собрано и опубликовано доном Паскалем де Франциском, которого Глэдстон совершенно заслуженно называет «завершенным профессором подхалимства в духовных вещах».

Так как в распоряжении его Святейшества Папы имеется такой богатый лексикон ругательств, то почему удивляться, что епископ Тулузский не постеснялся произносить наиболее недостойные измышления о протестантах и спиритуалистах Америки – людях вдвойне неприятных католику – в своей речи, обращенной к епархии:

«Ничто», – говорит он, – «не является более обычным в эпоху неверия, чем увидеть, как ложное откровение заменяет собою истинное, и умы пренебрегают учениями Святой церкви, чтобы посвятить себя изучению гадании и оккультных наук».

С тонким епископским презрением к статистике и странным образом смешивая в своей памяти слушателей возрожденцев Муди и Сэнки, и постоянных посетителей затемненных комнат сеансов, он произносит необоснованное и ложное утверждение, что «было доказано, что спиритуализм в Соединенных Штатах явился причиною одной шестой части всех случаев самоубийства и помешательств». Он говорит, что невозможно, чтобы духи «учили точной науке, так как они – лживые демоны, или полезной науке, потому что природа слова Сатаны, как и сам Сатана – бесплодна». Он предостерегает своих дорогих сотрудников, что «писания в пользу спиритуализма находятся под запретом», и советует им принять к сведению, что «частое посещение спиритических кружков, сопряженное с намерением принять их учение, есть отступничество от Святой церкви и влечет за собой риск отлучения»; в конечном счете, говорит он, «провозглашайте тот факт, что никакое учение какого бы то ни было духа не должно возвыситься над учением кафедры Петра, которое есть учение Духа Самого Бога!!»

Будучи осведомленными о многих ложных учениях, приписываемых католической церковью Творцу, мы предпочитаем не верить последнему утверждению. Знаменитый католический богослов Тийемон уверяет нас в своем труде, что «все эти прославленные язычники осуждены на вечные муки в аду, так как они жили до прихода Иисуса и поэтому не могли быть облагодетельствованы искуплением!!» Он также уверяет нас, что Дева Мария лично об этом свидетельствовала своей собственной подписью в письме к одному святому. Так что это тоже является откровением – «Дух Самого Бога» проповедует такие милосердные доктрины.

Мы также читали с большою пользою топографические описания «Ада и Чистилища» в знаменитом трактате под этим заглавием, написанном иезуитом кардиналом Беллармином. Один критик нашел, что автор, который дает это описание с божественного видения, которым он был удостоен, «по-видимому обладал всеми познаниями землемера» о секретных участках и страшных разделах «бездонной пропасти». Юстин Мученик, фактически, изложил на бумаге еретическую мысль, что, в конце концов, Сократа можно бы и не отправлять в Ад, за что этот слишком снисходительный отец был сурово раскритикован своим издателем-бенедиктинцем. Кто только засомневается в христианском милосердии Римской церкви в этом направлении, приглашается прочитать «Censure» Сорбонны в адрес Мармонтелевского «Belisarius». Odium theologicum сверкает в нем на темном небе ортодоксального богословия подобно северному сиянию – предтече Божьего гнева, по толкованию некоторых средневековых священнослужителей.

В первой части настоящего труда мы пытались показать на исторических примерах, в какой полной мере люди науки заслужили жалящий сарказм покойного профессора де Моргана, который выразился о них, что «они носят сброшенные священнослужителями облачения, перекрашенные, чтобы избегнуть опознавания». Христианское духовенство, подобным же образом, одето в сброшенные языческими жрецами одежды, действуя диаметрально противоположно моральным предписаниям своего Бога, но тем не менее восседая в качестве судей над всем миром.

Умирая на кресте, замученный Человек Скорбей простил своих врагов. Его последними словами была молитва за них. Он учил своих учеников не проклинать, но благословлять, даже своих врагов. Но наследники Св. Петра, самозваные представители на земле того самого кроткого Иисуса, не колеблясь, проклинают всякого, кто бы ни противился их деспотической воле. Кроме того, не был ли «Сын» уже давно оттиснут ими на задний план? Они совершают свои поклонения только Почтенной Матери, так как по их учению – опять через «непосредственный Дух Божий», только она одна служит посредником. Вселенский Собор 1870 года превратил это учение в догмат, не верить которому – значит обрекать себя навсегда на «бездонную пропасть». Сочинение дона Паскаля де Франциска по этому пункту высказывается положительно, ибо он сообщает нам, что поскольку Царица Небесная обязана «лучшим украшением в своей короне» нынешнему папе, с тех пор как он одарил ее нежданной честью внезапно стать непорочной, то нет ничего такого, чего она не могла бы получить от своего Сына для «своей церкви».

Несколько лет тому назад некие путешественники видели в Барри, Италия, статую Мадонны, наряженную в отделанную оборками розовую юбку поверх раздувшегося кринолина! Благочестивые паломники, которые захотят осмотреть обычный гардероб своей Божьей Матери, могут это сделать, отправившись в Южную Италию, Испанию и католические Северную и Южную Америки. Мадонна Барри еще должна быть там – между двумя виноградниками и locanda (кабачком). При последнем осмотре оказалось, что сделана наполовину удавшаяся попытка приодеть младенца Иисуса; они покрыли его ноги парой грязных с зубчиками панталон. Так как один англичанин-путешественник пожертвовал для «Посредницы» зеленый шелковый зонтик, то благодарное население этого contadini в сопровождении деревенского священника двинулось процессией к тому месту. Им удалось засунуть раскрытый зонтик между спиною младенца и рукою Девы, которая его обнимала. Эта сцена и церемония были и торжественны и весьма освежающи для наших религиозных чувств. Ибо тут стояло изображение богини в ее нише, окруженное рядом постоянно горящих лампад, огни которых, колыхаясь под дуновением, заражали чистый Божий воздух неприятным запахом оливкового масла. Эти Мать и Сын, истинно, представляют двух наиболее бросающихся в глаза идолов монотеистического христианства!

За компаньоном идолу бедного contadini Барри отправьтесь в богатый город Рио-де-Жанейро. В церкви Duomo del Candelaria , в длинном зале, тянущемся по одной стороне церкви, несколько лет тому назад можно было видеть другую Мадонну. Вдоль стен зала стоит ряд святых, каждый на своем ящике для сбора пожертвований, которые таким образом образуют подходящий пьедестал. В центре этой линии под роскошным балдахином из голубого шелка выставлена Дева Мария, прислонившаяся к руке Христа. «Царица наша» наряжена в весьма декольтированное платье из голубого сатина с короткими рукавами, выгодно обнажающими изящно сформированную белоснежную шею, плечи и локти. Юбка, тоже из голубого сатина с верхней юбкой из пышных кружев и буфов из просвечивающей ткани, столь же коротка, как у балерин; едва достигая колен, она обнажает пару прекрасной формы ног, покрытых телесного цвета шелковым трико и обутых в французские сапожки из голубого сатина на очень высоких красных каблуках! Светлые волосы этой «Божьей Матери» причесаны по последней моде с объемистым шиньоном и кудрями. В то время как она прислоняется к руке своего Сына, лицо ее с любовью обращено к своему Единородному, чья одежда и поза равно вызывает восхищение. Христос в вечернем костюме: хвостатый фрак, черные брюки и белый жилет с низким вырезом; лакированные туфли и белые козловые перчатки, на одной из которых искрится дорогое кольцо с алмазом, стоимостью, надо полагать, во многие тысячи – дорогое бразильское ювелирное изделие. Над этим туловищем современного португальского дэнди возвышается голова с волосами, с пробором посредине; печальное и торжественное лицо и глаза, полный терпения взгляд которых, кажется, отражает всю горечь этого последнего оскорбления, брошенного величию Распятого.

Египетскую Изиду ее почитатели тоже представляли как Девственную Мать, которая держит в руках своего младенца-сына, Гора. В некоторых статуях и барельефах, где она появляется одна, ее изображают совершенно нагой или укутанной с головы до ног. Но в мистериях, как и почти все богини, она завуалирована с головы до ног, как символ материнского целомудрия. Нам не причинило бы никакого вреда, если бы мы позаимствовали у древних хоть сколько-нибудь поэтического чувства из их религий и внутреннего почитания, какие они питали по отношению к своим символам.

Будет только справедливо сказать сразу, что последний из истинных христиан умер вместе с последним из непосредственных апостолов. Макс Мюллер задает веский вопрос:

«Как может миссионер при таких обстоятельствах удовлетворять удивление и вопросы своих учеников, если он не может указать на это семя и рассказать им, каким было задумано христианство? Если он не может показать, что, подобно всем другим религиям, Христианство тоже имело свою историю; что христианство девятнадцатого века не есть христианство средних веков, и что христианство средних веков не было христианством первых Соборов; что христианство первых Соборов не было христианством апостолов, и что только то, что было сказано Христом, было хорошо сказано?» [47 , т. I, с. 26, Предисловие ]

Таким образом, мы можем вывести заключение, что единственной характерной разницей между современным христианством и старыми языческими верованиями является вера первого в личного дьявола и в ад.

«У арийских народов не было никакого дьявола», – говорит Макс Мюллер. – «Плутон, хотя обладал угрюмым характером, был весьма почтенной личностью; и (скандинавский) Локи, хотя и личность озорная, не был бесом. Германская богиня, Хелл, тоже, подобно Прозерпине, когда-то видела лучшие дни. Поэтому, когда германцам поднесли идею о настоящем дьяволе, семитическом Сете, Сатане или Diabolus – они отнеслись к нему весьма добродушно».

То же самое можно сказать об аде. Гадес весьма отличался от нашего царства вечных мук и мог бы быть назван скорее промежуточным состоянием очищения. Также и скандинавский Хел или Хела не подразумевают состояния или места наказания, ибо когда Фригг, горем убитая мать Балдура, белого бога, который умер и очутился в мрачных обителях теней (Гадеса), послала Хермода, сына Тора, на поиски ее любимого дитяти, то посланец нашел его в безжалостной области – увы! но все же удобно усевшимся на скале и читающим книгу [136 ]. Кроме того, у северян царство мертвых расположено в высоких широтах Полярной области; это холодное и неприветливое обиталище, и ни студеные залы Хела, ни занятие Балдура ничем не напоминают пламенеющий ад вечного огня и жалких «осужденных» грешников, которыми церковь так щедро населяет его. Не более это – египетский Аменти, место суда и очищения; и не Ондерах – пропасть мрака индусов, ибо даже падшим ангелам, которых швырнул туда Шива, Парабрахма разрешил считать это промежуточным состоянием, в котором им предоставляется возможность подготовиться для высших ступеней очищения и искупления от тяжких условий. Геенна Нового Завета была местностью за стенами Иерусалима, и упоминая ее, Иисус употреблял лишь обычную метафору. Откуда же тогда пришла мрачная догма об аде, этот Архимедов рычаг христианского богословия, посредством которого им удалось удержать в подчинении бесчисленные миллионы христиан в течение девятнадцати столетий? Несомненно не из еврейских Писаний, и мы обращаемся за подтверждением этого к любому хорошо осведомленному еврейскому ученому.

У Елены Блаватской есть очень личная, слишком волнующая статья, написанная за две недели до ее смерти. Больно читать ее нам, людям ХХ1 века. Остро она вонзается в наше сердце и оставляет о себе тяжкую память. Прочитав статью, я две недели ходил сам не свой, все раздумывал и раздумывал, почему карма этой удивительной женщины, так жестоко расправилась с ней. Казалось бы, Блаватская рассказала о себе все, что можно было рассказать людям, которые терзали ее, мучили, укорачивали жизнь. Сообщила даже о таких тонкостях, о которых не надо было говорить, а просто молчать. Перед всем миром она созналась в своих ошибках, упущениях, даже грехах, потому что грехи эти не давали ей спокойно жить. Е.П.Б. сознавала, что злой рок, неотвратимо, безжалостно подстерегает ее, и скоро, очень даже скоро заберет в иной мир, мир полного безмолвия и вечной тишины. Казалось бы, высшая сила должна была понять ее, выслушать и простить. Этого, к сожалению, не случилось.

На личные темы у Елены Петровны есть много статей, писем, откровенных признаний, задевающих ее гордость, честь и достоинство. Совсем не верится, что она этого не замечала. Скорей ей нравилось корить себя, обвинять во всех смертных грехах, потому что, выплеснув горькую обиду, ей становилось легче. Особенно это относилось к деликатным вопросам. Блаватская не скупится на откровения в своих письмах к разным лицам, не предназначенным для печати. Там она дает полную волю своим чувствам, темпераменту, обидам, горестям, утратам, зная, что все это останется в тайне.

Нам хоть и больно, но приятно читать ее предпоследнею статью, можно сказать, последним ее откровением перед миром за свою не такую уж долгую деятельность, и напутствием всем людям доброй воли, любивших ее, и знавших, как порядочную личность и честного человека. Статья называется - «Мои книги». Начинает ее Елена Петровна с рассказа, как отказала одному американскому господину достать ему «Разоблаченную Изиду», по той простой причине, что ее книга - «это все вздор».

Свое решение она пояснила так: "Оставьте ее, "Изида" не понравится вам. Изо всех книг под моим именем именно эта худшая и наиболее неудачная в литературном смысле. С той же искренностью я могла бы добавить, что в "Изиде", тщательно проанализированной со всей строгой литературной и критической точки зрения, открывается множество опечаток, и неверных цитат; что она содержит бесполезные повторы, крайне раздражающие отступления от темы, а для случайного читателя, незнакомого с различными аспектами метафизических идей и символов, столь же много явных противоречий; что значительной части материала не должно было быть там вовсе; и также, что там были некоторые очень серьезные ошибки из-за многочисленных изменений в основном при чтении корректуры, и в частности из-за исправления слов. И наконец, что работа по причинам, которые сейчас будут разъяснены, не имеет в себе системы; как заметил один мой друг, она выглядит, по сути, как некая масса независимых параграфов, не имеющих между собой связи, хорошо перетряхнутая в корзине для бумаг, затем вынутая наугад и - опубликованная» (1).

Свои горькие слова Блаватская говорит единственно потому, что на протяжении пятнадцати лет, после выхода «Разоблаченной Изиды», спиритуалисты, среди которых было много католиков-миссионеров, набрасывались на нее, как голодные псы на свежую кость. Они шельмовали Блаватскую в печати, ругали по радио, распускали порочащие слухи, и единственно потому, что эта книга была гениальной. Враги затравили Елену Петровну так, что ей не хотелось жить. Конечно же, что к ним, по ошибке, присоединились и знаменитые братья Соловьевы - Всеволод и Владимир. Они тоже внесли свою посильную лепту в этот ядовитый пирог. Не выдержав такого садистского давления, Блаватская сдалась. Она публично начала каяться, стала говорить о себе в уничижительном тоне, во всем извиняться, у всех просить прощения, преуменьшать свою авторскую роль в книге.

Нам очень грустны ее признания, они слишком преувеличены и, как мы знаем, не соответствуют правде. «Когда я впервые после публикации 1877 года перечитала в Индии в 1881 году всю работу от начала до конца, ко мне пришло полное осознание этой печальной истины. С тех пор и до настоящего времени я всегда говорила то, что я думала о книге, и когда бы ни предоставлялась возможность, я высказывала свое откровенное мнение об "Изиде". Делалось это к ужасу тех, кто предупреждал меня о том, что я ухудшаю ее продажу. Но так как в писании моей главной целью была не слава и не выгода, но нечто гораздо более высокое, я не обращала внимания на такие предупреждения. Этот неудачный "шедевр", эта "монументальная работа", как называют книгу некоторые обозреватели, с ее ужасными превращениями одного слова в другое, полностью менявшими смысл, с её опечатками и неверными цитатами свыше десяти лет доставляет мне больше волнений и хлопот, нежели что-либо еще за всю мою долгую жизнь, в которой всегда было больше шипов, чем роз». (2).

«Разоблаченная Изида» - это монументальная работа»

Прекрасно понимаем, что это не голос Блаватской, а голос ее врагов. Они сломили ее волю, навязали свои враждебные оценки, и свое искаженное видение этого великого творения. Но сломили они ее не полностью. Е.П.Б. нашла в себе силы, мужество, чтобы заявить своим лютым врагам, а с ними и всем знакомым, что: «Несмотря на эти огромные упущения, я утверждаю, что "Разоблаченная Изида" содержит массу новой и до настоящего времени неизвестной информации по оккультным вопросам» (2). Кроме того, говорит она, кто достаточно умен, увидит в этой книге главное, а на второстепенное, вовсе не обратит внимания. Читатель отдаст предпочтение идее, а не форме, не придавая значения ее досадным недостаткам. Свою работу Е.П.Б. считает положительной. И сознает, что ее книга представляет огромную ценность для мистиков, и для тех, кто изучает теософию. После выхода «Изиды», лучшие американские газеты расточали ей похвалы, причем такой, что Елене Петровне было неловко за слишком смелые преувеличения. Приведем некоторые из этих высказываний:

"Это монументальная работа... обо всем, имеющем отношение к магии, таинствам, колдовству, религии, спиритуализму, которая незаменима для энциклопедии". - North American Review.

"Следует признать, что это замечательная женщина, читавшая больше, видевшая больше и думавшая больше, чем большинство ученых мужей. Ее работа изобилует цитатами с дюжины различных языков не для пустого хвастовства эрудицией, а для подтверждения собственных взглядов... ее страницы украшены сносками, опирающимися, как и ее источники, на мудрейших писателей прошлого. Для большого числа читателей эта замечательная работа представляет огромный интерес... она требует к себе серьезного внимания мыслителей и заслуживает аналитического чтения". — Boston Evening Transcript.

"Эрудиция ошеломляет. Множество ссылок и цитат из самых неизвестных и непонятных авторов на всех языках чередуются с упоминаниями писателей высочайшей репутации, о которых не скажешь, что их коснулись поверхностно". - N. Y. Independent.

"Крайне читабельное и захватывающее эссе о первостепенной важности возвращения герметической философии в мир, который слепо полагает, что он ее перерос". — N. Y. World.

"Лучшая книга сезона". - Com. Advertiser.

"Для читателей, которые никогда не были знакомы с литературой по мистицизму и алхимии, эта книга предоставит материал для захватывающего изучения — источник любопытной информации". - Evening Post.

"Они свидетельствуют о большой и разнообразной исследовательской работе автора и содержат огромное количество интересных рассказов. Тот, кто любит чудеса, не найдет недостатка в них в этой книге". - New York Sun.

"Удивительная книга как по теме, так и по подходу. Некоторое соображение может быть высказано о редкости и объемности ее содержания — ведь один комментарий составляет пятьдесят страниц — и мы не преувеличим, если скажем, что такой комментарий фактов никем еще раньше не предпринимался... Но книга любопытна тем, что она содержит в себе уникальный материал, и без сомнения ее с радостью примут библиотеки... Она, разумеется, будет интересна всем, кто увлекается историей, теологией и тайнами древнего мира". - Daily Graphic.

"Настоящая работа есть результат необычайного образования и подкрепляет ее репутацию адепта тайных наук, в мистическом знании достигшего ранга иерофанта". - New York Tribune.

"Всякий, кто прочитает эту книгу внимательно, узнает все о необыкновенном и мистическом, исключая, возможно, только тайные символы. "Изида" будет дополнением к "Анакалипсису". Кто любит читать Годфри Хиггинса, тот получит удовольствие и от мадам Блаватской. Между их работами огромное сходство. Обе много говорят обо всем апокриптическом и апокалиптическом. Легко предсказать спрос на эту книгу. Необыкновенное своеобразие, смелость, многосторонность, удивительное разнообразие тем, охватываемых ею, делает эту работу одной из лучших книг столетия". — New York Herald (3).

Первыми врагами, ополчившиеся на Блаватскую, были спиритуалисты. Они стали обвинять ее в том, что духи умерших людей, общаются с нею и вынашивают заговор против всех живущих. И что ее книга - это учебник по черной магии, направленный против католической веры, в первую очередь, и всех религий мира. За последние пятнадцать лет, со времени первой публикации «Изиды», на Е.П.Б. обрушился непрерывный поток грязных обвинений. Ее стали не критиковать, а ругать за то, что она «русская шпионка», «хронический мошенник», «олицетворенная ложь», «пропойца», «агент Папы Римского, купленный для того, чтобы разгромить спиритуализм», она «воплощение Сатаны» и «непорядочная личность». Ругательные слова, крепкие выражения сыпались на ее бедную голову, как из рога изобилия. И что удивительного: ни одно из этих громких обвинений не подтвердилось.

Блаватскую обвиняли в том, что "Разоблаченная Изида" - это простой пересказ книг оккультиста Элифаса Леви и некоторых старых алхимиков; что она написана под диктовку злых сил, и духов умерших иезуитов; что оба ее тома составлены из рукописей, оставленных после себя Бароном де Пальмом - знаменитым спиритуалистом, мастером своей кремации и двойных похорон. И что рукописи этой книги она нашла в его сундуке.

Удивительным было то, что никто таким заявлениям не поверил. Друзья Блаватской, ее единомышленники знали, что «Разоблаченная Изида» - творение Восточных Учителей, Блаватской и ее преданных друзей, и это было правдой. Недруги не поверили ни одному такому слову, они подняли крик, что книгу Блаватской продиктовали ей нечистые силы, а проще - сам сатана. А если не он, то другой злой дух, по имени Вельзевул. Затем враги передумали, они, видите ли, в этом усомнились, и теперь все заслуги в написании книги, приписали невидимым адептам, потому, что Блаватская, неспособная написать такую сильную вещь. Скоро тактика врагов снова изменилась. Они начали обвинять Восточных Учителей в посредственности, не компетентности, и в том, что «им не хватает таланта даже среднего писателя» (4)./p

«Ошибки «Разоблаченной Изиды» вовсе незначительные»

Елена Петровна на критику отвечает деликатно, аргументированно, с конкретными фактами в руках. Она напоминает недругам, что не является автором многих ошибок, вкравшихся в книгу. Они допущены не по ее воле. В этом надо винить, скорее, главного редактора, взявшего на себя всю ответственность за ее выход: исправление ошибок, разные правки, хотя не пошевелившего пальцем, чтобы что-то в ней изменить. Лично она отвечает за содержание своих статей, и статей, диктовавших ей Восточными Наставниками. Все они правдивые и отвечают последним достижениям науки. В передаче мыслей на расстояние, Блаватская не видит никакого чуда. Науке такое явление давно известно и тут не о чем спорить. Для передачи мыслей не существует ни пространства, ни расстояния, и крикунам об этом давно пора знать, и умолкнуть на веки.

Блаватская долго воздерживалась от реакции на любую критику своих работ. Не отвечала и тогда, когда спиритуалисты переходили все грани этики. Она считала, что клевета, грязная ложь и другие ярлыки, к «Изиде» совершенно не относятся. Молчание Великой Личности бесило пасквилянта, вызывало в него ярость, и он дальше строчил свои злые пасквили в адрес «Изиды» и ее автора. Блаватская знала своего неприятеля, хотя лично с ним никогда не встречалась. Не собиралась она отвечать ему и на сей раз. Но, поскольку "Изида" подвергается постоянным нападениям, то настало время рассказать о ней правду, причем всем: и друзьям, и врагам. Оправдываться она не собирается, а говорить будет лишь неопровержимыми фактами. А факты таковы:

«Когда я приехала в Америку в 1873 году, я не говорила по-английски, - в детстве я училась разговорному - более тридцати лет. Я понимала, что я читаю, но едва могла говорить на языке. Я никогда не получала образования ни в каких колледжах, и всему, что я знала, я научилась сама; я никогда не претендовала на ученость современных исследователей; тогда я с трудом читала какие бы то ни было европейские научные работы и мало знала о западной философии и науке. То немногое, что я изучила и узнала из этого, внушило мне отвращение своим материализмом, своей ограниченностью, узким банальным духом догматизма и своей атмосферой превосходства над философией и наукой древности.

До 1874 г. я не написала ни слова по-английски и не опубликовала ни одной работы ни на каком языке. Следовательно - Я не имела ни малейшего представления о литературных законах. Искусство написания книг, их подготовка к печати и публикации, чтение и правка гранок являлись для меня неведомыми секретами.

Когда я начала писать то, что позже вылилось в "Разоблаченную Изиду", у меня было не больше представления, что получится из этого, чем у тщеславного невежды. У меня не было плана; я не знала, будет ли это книгой, эссе, памфлетом или статьей. Я знала только, что я должна написать ее, и всю. Я начала работу еще до того, как близко познакомилась с полковником Олькоттом, и за несколько месяцев до образования Теософического общества» (5).

Как видим, условия для написания теософской работы на английском языке у нее были многообещающими. В спешке, Блаватская написала кипу листов, высотой до метра. Их хватило бы на три таких книги, как «Изида». Свое творение Е.П.Б. представила на обозрение полковнику Олькотту. Он, как опытный мастер, сразу сказал, что ошибок в книге предостаточно. За исключением продиктованных глав, все надо исправлять. С тех пор, пишет Блаватская, мы принялись за наши литературные труды и работали вместе каждый вечер. В некоторых страницах Олькотт правил английский, а Е.П. их переписывала. Те, которые не поддавались корректуре, Олькотт надиктовывал ей прямо с текста, англизируя неразборчивые рукописи. То, что книга вышла на английском языке, заслуга этого трудолюбивого полковника.

Олькотт предложил разделить работу на две части. Первый том был посвящен Науке, а второй - Теологии. Для этого было пересмотрено всю структуру текста. Исключили повторения, лишние слова, тексту придали стройный вид, разделив его на главы и под главы. Когда работа была закончена, ее показали профессору Александру Уайлдеру, известному ученому, специалисту по Платону. Прочитав сей эпохальный труд, ученый рекомендовал его для публикации м-ру Бартону. Вместе с полковником Олькоттом, профессор Уайлдер оказал неоценимую помощь в издании «Изиды». «Он составил превосходный комментарий, исправил греческие, латинские и еврейские слова, предложил цитаты и написал большую часть введения "Перед Завесой".

То, что его работа не была указана в книге, не вина Блаватской, так распорядился сам мистер Уайлдер. Он не хотел, чтобы его фамилия фигурировала на страницах этой книги. Хотя о его работе над «Изидой», знал почти весь Нью-Йорк. Наконец-то подготовленная книга пошла в печать.

«Дело Уайлдера» лопнуло как мыльный пузырь

С этого момента появились настоящие проблемы. Блаватская не имела ни малейшего представления о правке гранок. А полковнику Олькотту заниматься этим делом не позволяло время. В силу неопытности, спешки, Елена Петровна все перепутала. Счет в шестьсот долларов за правку и переделку книги пришел тогда, когда еще не было закончено и трех частей. Это было настоящим грабежом. Такая сумма не оговаривалась. Что бы не платить лишние деньги, Блаватская отказалась от корректуры, от разных равок, прекрасно понимая. что оплачивать типографские расходы у нее денег нет. Тем не менее, издатель требовал выхода книги, хотя ни копейки не обещал автору за ее работу. Под его давлением полковник Олькотт делал все от него зависящее, чтобы спасти положение, но другого времени, кроме вечеров, у него не было. Доктор Уайлдер, этот сказочник и чародей, выручавший Блаватскую в самые трудные минуты, находился далеко от Нью-Йорка, в Джерси-Сити, и править гранки он никак не мог. В результате этого, страницы "Изиды" прошли через множество некомпетентных рук. Грамматических и других ошибок в книге было предостаточно. Почему-то рука редактора их не коснулась.

В конце - концов, они были отданы на милость издательского корректора, которому нечем было платить. Стоит ли удивляться, говорит Блаватская, что в напечатанных томах, "Вайвасвата" (Ману) превратилась в "Вишмавитру", и что тридцать шесть страниц комментария, составленного профессором Уайдлером, вообще исчезли. В книге было много других недоразумений. На вопрос, почему эти досадные ошибки не были исправлены в последующем издании, ответ Блаватской прост: гранки были стереотипными. Несмотря на все ее желания что-то изменить, она ничего не могла сделать. Гранки являлись собственностью издателя, а у нее не было денег оплачивать расходы. Да и типографию устраивало оставить все как есть, книга все равно пользовалась большим успехом.

Между тем спиритуалисты не дремали. Они обвини доктора Уайлдера, написавшего введение «Перед завесой» в «бесстыдном плагиате», даже назвали автора книги, у которого профессор позаимствовал свою статью. Но это был очень ловкий маневр, ловких недоброжелателей, хотя после проверки их обвинение лопнуло, как мыльный пузырь. Никакого плагиата комиссия не нашла. Статья «Перед Завесой» получила высокую оценку. В своей статье Блаватская об Уайлдере пишет следующее: «Он слишком благороден и учен, чтобы чего-то бояться и поэтому отрицать. Он настаивал на том, чтобы к введению присоединить своего рода глоссарий, объясняющий греческие и санскритские названия и слова, которыми изобилует работа, а также помог в этом. Я попросила его написать краткую статью о платоновских философах, которую он любезно предоставил. Таким образом, со стр. 11 по стр. 22 текст его, за исключением некоторых вставок, прерывающих рассказ о платоновских философах до того, чтобы показать идентичность их идей с идеями индуистских священных книг. Сегодня, кто знающий д-ра А. Уайлдера лично либо его имя, кто отдает себе полный отчет в огромной эрудиции этого выдающегося платониста, редактора многочисленных научных трудов, станет столь безрассуден, чтобы обвинять его в "плагиате" чужих работ! В сносках я даю названия нескольких платоноведческих и других работ под его редакцией. Обвинения оказываются просто абсурдными!» (6).

Блаватская поясняет, что д-р Уайлдер, забывал поставить кавычки перед и после отрывков, выписываемых в разных авторов, и из-за своего неразборчивого почерка забывал отмечать их с достаточной тщательностью. Невозможно после стольких лет все вспомнить и проверить все факты. Е.П.Б. убеждена, это подтверждено авторитетной комиссией, что исследование о платониках было собственностью профессора. «И пусть клеветники злословят и далее, только и в следующие пятнадцать лет, как и в прошедшие, они увидят, что их потуги обвинить доктора Уайлдера в плагиате, останутся на их совести. Такую грубую клевету им не простят потомки» (7).

Ввиду вышеизложенных фактов, Е.П.Б. добавляет, что:

«Язык в "Изиде" не мой, но (за исключением той части работы, которая, как я заявляю, была продиктована) может быть назван только какой-то разновидностью перевода моих данных и идей на английский;

Это написано не для широкой публики (что, однако, имеет для меня второстепенное значение), но для узкого круга теософов и членов Теософического общества, которым "Изида" и посвящена;

Несмотря на то, что я с тех пор изучила английский язык в достаточном объеме, прежде чем сотрудничать с двумя журналами ("Теософист" и "Люцифер"), в настоящее время я никогда не пищу статью, передовицу или даже просто короткую заметку без того, чтобы не подвергнуть свой английский язык окончательной проверке и исправлению» (8).

Учитывая всё это и многое другое, Блаватская спрашивает справедливых мужчин и женщин, заслуженно ли, и даже законно ли, критиковать ее труды, и прежде всего «Изиду» как урожденного американца или англичанина? Ведь она русская и в совершенстве английским языком не владеет. То, что она утверждает в книге от своего имени, есть ее личное мнение той области знаний, которая до настоящего времени незнакома науке и почти неизвестна в европейском мире. Лавры и похвалы за английскую грамматику, за цитаты из научных работ, отрывки для сравнения или опровержения старой науки, за общую структуру томов, она с радостью уступает всем, кто помогал ей.

В случае с "Тайной Доктриной", пишет Блаватская, около полудюжины теософов работали над ее редактированием, помогая организовать материал, исправить несовершенный английский и подготовить книгу к печати. Ни один из них, с первого до последнего, никогда не станет претендовать на фундаментальную доктрину, философские заключения и учения. Это все ее и Учителей. Ничего этого она не изобрела, а только провозгласила, как была научена. Для подтверждения своих слов Е.П.Б. приводит цитату из Монтеня, взятую из «Тайной Доктрины»: "Я составил лишь букет из отборных (восточных) цветов и не привнес ничего от себя, кроме ниточки, связывающей их".

«Сможет ли хоть кто-то из моих помощников сказать, что я не заплатила полной цены за ниточку?» - спрашивает Е.П. Блаватская. И под статьей стоит дата - 27 апреля 1891 года.

Статья Е.П. Блаватской окончена. Остались только размышления читателей. Мы хотим прояснить личность человека, писавшего свои пасквили на Блаватскую, ее книгу и на ее помощников. Это был некий австрийский дворянин, который проживал в Нью-Йорке. Он был нищ в полном смысле этого слова. Полковник Олькотт предоставил ему кров и пищу, ухаживал за ним в последние недели его жизни. После его смерти не осталось ничего, кроме разных счетов, оплаченных Олькоттом. Единственной собственностью барона, пишет Блаватская, был старый чемодан, в котором его "душеприказчик" нашел оббитого бронзового купидона, несколько иностранных орденов (проданные как золотые и алмазные подделки из фальшивых драгоценностей и клея) и несколько рубашек полковника Олькотта, которые экс-дипломат позаимствовал без разрешения.

Блаватская не называет его имени. Есть имена, говорит она, которые несут в себе моральную нечистоту и не могут появиться в любом приличном журнале или публикации. Его слова и дела исходят из cloaca maxima материальной вселенной и должны вернуться туда, не касаясь меня.

О «Разоблаченной Изиде» в трудах Елены Петровны есть много высказываний. Да и друзья, соратники, и знавшие ее лица, не скупились на свои воспоминания. Их высказывания читателям хорошо известны, тем не менее, хотим напомнить о них, чтобы обновить в памяти каждого, какую величественную книгу подарила миру Елена Блаватская. Свидетельства друзей помогут нам глубже вникнуть в ее израненную душу, яснее осознать величие великого творения.

Первое слово предоставим полковнику Олькотту, другу и соратнику Блаватской. Он является непосредственным участником создания «Изиды». Вот его слова:

"Однажды летом 1875 года Е.П.Б. показала мне несколько листов своей рукописи и сказала: "Я написала это прошлой ночью по указанию, но не имею представления, что из них может получиться. Возможно, это подойдет для газетной статьи, или для книги, а может и ни к чему; во всяком случае я сделала так, как мне было приказано". И она убрала эту рукопись в ящик стола, и некоторое время о ней не упоминала. Но в сентябре она была в гостях у своих новых друзей, профессора Корсона из Корнуэльского университета и его жены, и работа продолжилась. Она написала мне, что это должна быть книга по истории и философии Восточных Школ и их взаимоотношении с современностью. Она сказала, что писала о предмете, ею никогда не изучавшем и приводила цитаты из книг, которые никогда в жизни не читала; чтобы проверить ее, профессор Корсон нашел эти цитаты в классических трудах в университетской библиотеке и подтвердил их точность.

«Работа над «Изидой» продолжалась без перерыва»

Один или два месяца спустя после создания Теософического Общества мы сняли две квартиры на 34-й Вест-Стрит, 433. Она на первом этаже, я на втором. С этого момента работа над "Изидой" продолжалась без перерыва до ее завершения в 1877 году. За всю ее предыдущую жизнь она не выполнила и десятой доли этого литературного труда, и я никогда не встречал подобной выносливости и неутомимой работоспособности. С утра до ночи она была за своим рабочим столом, и редко кто из нас ложился спать раньше двух часов ночи. Днем мне приходилось бывать по своим служебным делам, но всегда после раннего обеда, мы располагались вместе за нашим большим столом и работали до тех пор, пока не останавливала усталость.

Она работала без определенного плана, но идеи переполняли ее, как неиссякаемый источник, бьющий через край... Они приходили хаотично, бесконечным потоком, каждый параграф полностью завершался независимо от предыдущего или последующего. Даже сейчас, после многочисленных переделок, исследование удивительной книги укажет на это обстоятельство. Отсутствие предварительного плана, несмотря на все ее знания, разве не доказывает, что данная работа не является результатом ее собственного замысла, что она была только каналом, через который вливалась свежая жизненная эссенция в застойное болото современной спиритуалистической мысли?..

Ее рукопись нужно было видеть: листы были разрезаны, склеены, перекроены, иногда одна страница состояла из шести, семи или десяти полосок, взятых из других страниц и склеенных вместе, соединенных отдельными словами или предложениями, вписанными между строк. Она часто шутливо хвалилась перед друзьями своей сноровкой в работе. Ее книжка для заметок иногда использовалась в этом процессе, именно на ней она склеивала страницы своей рукописи..."(9, т. I, с.202, 205).

"Я просматривал каждую страницу ее рукописи по нескольку раз, и каждую страницу корректуры, записал для нее многие параграфы, часто просто передавая те идеи, которые ей не удавалось тогда сформулировать по-английски; помогал найти нужные цитаты и выполнял другую вспомогательную работу. Эта книга вобрала в себя все ее достоинства и недостатки. Она создала своей книгой целую эпоху, и созидая ее, создала и меня — ее ученика и помощника, — так что я смог выполнять Теософическую работу в течение последовавших двадцати лет...

Наблюдать за ее работой было для меня исключительным и незабываемым удовольствием. Обычно мы сидели за большим столом напротив друг друга, и она постоянно была у меня перед глазами. Ее перо прямо-таки летало по страницам; затем она могла неожиданно остановиться, смотреть отсутствующим взглядом в пространство, и затем, как бы увидев что-то невидимое, начинала это копировать на своем листе. Цитирование заканчивалось, ее глаза снова приобретали естественное выражение, и она продолжала писать до следующего перерыва.

Я хорошо помню, что однажды видел, и даже держал в руках астральные дубликаты книг, из которых она выписывала цитаты для своей рукописи, и которые ей пришлось "материализовать" для меня, чтобы я мог сверить корректуру, так как я отказался оставить их непроверенными. Одной из них была французская книга по физиологии и психологии, другая также французского автора по какой-то области неврологии. Первая была в двух томах, вторая в мягкой обложке.

Это произошло, когда мы жили на 47-й Вест-Стрит в доме 302, — знаменитом "Ламасери"*, тайной штаб-квартире Теософического Общества. Я сказал: "Не могу оставить непроверенной эту цитату, так как знаю, что она записана неверно". Она ответила: "О, не беспокойтесь, здесь все правильно". Я настаивал, пока она не сказала: "Подождите минуту, я попытаюсь получить эти книги". Отрешенным взглядом она посмотрела в дальний угол комнаты, где стояла этажерка с разными антикварными вещицами и глухим голосом сказала: "Там"! Затем она несколько пришла в себя и повторила: "Идите и посмотрите там". Я подошел к этажерке и обнаружил на ней два необходимых тома, как мне известно, раньше их в доме не было.

Я сравнил тексты и убедился, что был прав, подозревая ошибку в цитате Е.П.Б., на которую указал ей и все исправил. Потом по ее просьбе, положил оба тома туда, где их взял. Я вновь занялся работой и когда через некоторое время посмотрел в том направлении, то обнаружил, что книги исчезли!». (10. Т.1, с. 208-210)

«Мы работали над книгой уже несколько месяцев и подготовили 870 страниц рукописи, когда однажды вечером она спросила меня, соглашусь ли я с тем, что мы вынуждены (по указанию нашего Парамагуру) начать все сначала! Я хорошо помню свое шоковое состояние от того, что все эти недели тяжелого труда, психологических грез и головокружительных археологических загадок потрачены впустую, как я посчитал в своем неведении. Но мое почтение, любовь и благодарность к этому Учителю и всем Учителям за предоставленное мне право участвовать в их работе были безграничны, я согласился, и мы опять принялись за дело".(11, т. I, с.217).

«Блаватская не выходила из дома шесть месяцев подряд»

Известно, что Е.П.Б. была заядлой курильщицей. Она ежедневно выкуривала большое количество сигарет, скручивая их с величайшей ловкостью. Она проделывала это даже левой рукой, в то время как правой переписывала рукопись. В процессе работы над "Разоблаченной Изидой" Блаватская не выходила из дома по шесть месяцев подряд. С раннего утра до позднего вечера она трудилась за письменным столом. Для нее, говорит Олькотт, было в порядке вещей заниматься работой семнадцать часов в сутки. Она отвлекалась, только выходя в столовую или ванную комнату, а затем вновь возвращалась к своему столу".(12, т. I, с.45).]

"Где же Е.П.Б. брала материалы, составившие "Изиду", которые невозможно проверить по доступным литературным источникам. Из Астрального Света, из ее духовного сознания, от ее Учителей — "Братьев", "Адептов", "Мудрецов", "Наставников", как они по-разному назывались. Откуда мне знать? Хотя я и работал с ней над "Изидой" в течение двух лет и многие годы с другими ее литературными трудами", — вспоминал полковник Олькотт. (13, т. I, с.208).

"Большая разница в стилях, которыми написаны ее рукописи, иногда отличающихся совершенством, неопровержимо доказывает, что это была работа не одного ума. Различия в почерке, в ментальном методе, литературных приемах и в стилях подтверждают эту мысль..."(14, т. I, с. 225).

"Каждое изменение в почерке сопровождалось изменением в манере, настроении, выражениях и литературных способностях Е.П.Б. Когда она обходилась только своими силами, это нетрудно было заметить. Из-за некоторой неопытности ей приходилось прибегать к исправлениям, а когда такие листы передавались мне для правки, в них были ужасные ошибки и неточности."(15, т. I, с.243).

"Излишние замены старых "копий" на новые, перестановки из одной главы в другую, из одного тома "Разоблаченной Изиды" в другой, замедляли ее работу, когда она находилась в нормальном состоянии, и, как следствие, предполагали болезненную борьбу "неопытной руки" с гигантской литературной задачей. Без знания английской грамматики и литературных приемов, без привычки к длительному писательскому труду, но обладая безграничной храбростью и умением концентрировать свои мысли, что почти несовместимо, она неделями и месяцами продвигалась по пути к своей цели, выполняя указания своего Учителя. Этот литературный подвиг превосходит все ее феномены."(16, т. I, с.224).

"Боутон [ее издатель] потратил 600 долларов на исправления и переделки, сделанные ею в гранках... Когда издатель наотрез отказался вкладывать дополнительные средства в это предприятие, мы уже почти полностью подготовили рукопись третьего тома. И все это было уничтожено перед нашим отъездом из Америки. Е.П.Б. не думала, что будет использовать эти материалы в Индии, и поэтому ее статьи в журнале "Theosophist", "Тайная Доктрина" и другие последующие литературные труды остались без них. Как часто мы с ней сожалели о том, что те ценные страницы были так бездумно утрачены!" (17, т. I, с.216).

М-р В.К. Джадж написал об этом же в своей статье, опубликованной в газете "New York Sun" от 26 сентября 1892 года: "Разоблаченная Изида" привлекла к себе широкое внимание, и в откликах всех Нью-Йоркских газет подчеркивалось, что в книге содержится результат огромной исследовательской работы. Для меня и для многих других свидетелей подготовки этой книги было очень странным то, что автор для своих исследований не пользовался библиотекой и при этом отсутствовали предварительные заметки. Все было написано сразу, как бы по волшебному мановению руки. Но, тем не менее, книга содержит множество ссылок на издания, хранящиеся в Британском Музее, а также в других крупнейших библиотеках. И каждая ссылка абсолютно верна. Это говорит о том, что или эта женщина была способна хранить в своей памяти такую массу фактов, дат, чисел, названий и сюжетов, на что не способен ни один человек, или остается признать, что ей помогали какие-то невидимые существа".

Е.П.Б. заранее добродушно предупреждала своих друзей в Итаке об этом своем "национальном грехе" — курении. Отвечая на их приглашение, она говорила: "Увы, мой дорогой сэр, я действительно в своем роде большая грешница, я непростительно грешна в глазах добропорядочных американцев... Вы очень добры ко мне, пригласив в Каскад, но что вы скажете, увидев, как ваша гостья каждые пятнадцать минут будет украдкой выходить из комнаты и прятаться за дверью или где-то во дворе, чтобы выкурить сигарету? Вынуждена признаться, что я, как и все женщины в России, курю прямо в своей гостиной, как принято в гостиных любой уважающей себя дамы, от великосветской княжны, до жены простого служащего. Согласно нашему национальному обычаю, они курят и в экипаже, и даже в фойе театра. Здесь же я вынуждена скрываться, как вор, из-за того, что американцы оскорбляли меня, приводили в замешательство, публикуя обо мне всякие небылицы, обзывая при этом самыми прекрасными именами. Все это привело к тому, что, не сумев избавиться в течение более двадцати лет от своей безобидной привычки, дошла до того, что я считаю обыкновенным малодушием. Но, если вы можете простить мне мои национальные грехи, то, конечно, я буду счастлива принять ваше любезное приглашение... Скажите ей (миссис Корсон), что я обещаю никогда не курить в ее гостиной " (18., с.132, 133. Письма Корсону)

Кто писал «Разоблаченную Изиду?

"Рукописи" Е.П.Б., изготовленные в разное время, имели большие отличия. Почерк определяет особенности характера, поэтому человек, знакомый с ним, всегда способен определить любую страницу Е.П.Б. Но, при тщательном исследовании можно обнаружить, по крайней мере, три или четыре варианта ее стиля, и каждый из них, постоянный в продолжение нескольких страниц рукописи, дает новый каллиграфический вариант... Один из почерков Е.П.Б. был мелкий, но простой; еще один — отчетливый и свободный; другой — простой, среднего размера и очень четкий; следующий — быстрый и неразборчивый со странными иностранными буквами. Все эти стили почерка были связаны с огромнейшими различиями в ее английском языке. Иногда мне приходилось делать по нескольку исправлений на каждой строчке, в других случаях, просматривая целые страницы, я едва ли находил всего одну ошибку. Самыми лучшими были рукописи, написанные для нее, когда она спала. Тому пример — начало главы о цивилизации древнего Египта. Как обычно, мы закончили в два часа ночи, оба очень уставшие, предвкушая перекур и последнюю беседу перед сном. На следующее утро, когда я спустился к завтраку, она показала мне целую кипу, по крайней мере, 30-40 страниц рукописи, написанных прекрасным почерком. Она сказала, что все это было написано для нее Учителем, имя которого в отличие от других никогда не упоминалось. Эти страницы были совершенны во всех отношениях и пошли в печать без исправлений.

Любопытно, что каждое изменение в рукописи Е.П.Б. происходило либо после того, как она на какой-то момент выходила из комнаты, либо когда она входила в транс или абстрактное состояние, и ее взгляд был безжизненно направлен мимо меня в пространство. Также имели место отчетливые изменения в ее индивидуальности, скорее в ее личных особенностях, в походке, в голосе, в манерах и более того — в ее нраве... Она выходила из комнаты одним человеком, а возвращалась другим. Но менялись не физическое тело, а особенности ее движений, речи и манер, ментальная ясность, взгляд на вещи, английская орфография, а главное — очень менялось ее настроение... Мистер Синнетт говорил: "Она была философом и могла пожертвовать всем миром ради спиритуалистического прогресса, в то же время предавалась неистовым страстям из-за, простейших причин. Долгое время это было для нас серьезной загадкой." Согласно теории, если тело занято мудрецом, то оно вынуждено действовать со спокойствием мудреца, если нет, то нет. Загадка решена" (19, т. 1, с, 210).

Олькотт утверждает, что во время работы над «Разоблаченной Изидой», в тело Блаватской поочередно вселялись три разных существа. Причем, такая операция происходила во время ее выхода из комнаты на несколько минут. После возвращения, она «осматривается, как человек, впервые попавший в незнакомую комнату, скручивает себе свежую сигарету и говорит что-то, не имеющее ни малейшего отношения к нашему предыдущему разговору. Кто-то из присутствующих, желая вернуть ее к обсуждаемому ранее предмету, любезно просит пояснить. Она смущается, потеряв нить разговора; начинает говорить нечто противоположное сказанному ранее, а если ей делали замечание, то раздражается, применяя при этом крепкие выражения».(20, т. I, с.289-291).

Позднее Олькотту объяснили, что требуется некоторое время для того, чтобы сознание вошедшей сущности безболезненно смогло соединиться с памятью предыдущего владельца. Кто-то выходящий ему говорил. что должен оставить эту мысль в уме, чтобы его последователь смог найти ее там. Кто-то входящий, дружески поприветствовав его, даже спрашивал, каков был предмет обсуждения перед изменением.

Не требовалось никаких объяснений, пишет Олькотт, после того как мы стали "двойниками". Проработав вместе достаточно долго, он познакомился с особенностями ее речи, настроений и импульсов. Обмен происходил достаточно просто. После того, как она выходила из комнаты и возвращалась, ему достаточно было быстрого взгляда на черты лица и поведение, чтобы он мог сказать себе, что обмен произошел.

"Они поняли, что я научился различать их и даже придумал им имена, которыми мы с Е.П.Б. называли их, когда они отсутствовали. Они часто приветствовали меня низким поклоном или дружеским прощальным кивком, выходя из комнаты перед очередным изменением. Иногда они беседовали со мной друг о друге, как говорят друзья о своих знакомых, поэтому я узнал о некоторых их личных историях."(21, т. I, с.246).

Олькотт установил, что в тело Блаватской, кроме Махатмы Мории, Кут Хуми, других Учителей, вселялся также Махатма, венгр по происхождению. Он заметил, что когда физическая Е.П.Б. находилась в раздражительном состоянии, то в ее теле никого не было, за исключением Учителя - духовного наставника и опекуна, чья сильная воля была сильнее ее. Скромные философы в такое время предпочитали держаться в стороне.

«Один из этих ее Alter Ego ("Второе Я"), которого я затем встречал лично, носит большую бороду, длинные усы, закрученные на раджпутский манер, переходящие в бакенбарды. У него привычка теребить свои усы в минуты глубокой задумчивости. Он это делает механически и бессознательно. Временами личность Е.П.Б. исчезала, и она становилась "Кем-то другим". Я наблюдал, как она с отрешенным видом разглаживала и закручивала несуществующие у нее усы, пока мой пристальный взгляд не выводил ее из этого состояния, тогда она быстро убирала руку от лица и продолжала свою писательскую работу.

Следующим был некто, кто не любил английский язык так сильно, что не желал со мною разговаривать ни на каком другом языке, кроме французского. У него был прекрасный артистический талант и страстное увлечение всякими механическими изобретениями. Время от времени приходил другой. Он сидел, небрежно чертил что-то карандашом, сочинял дюжины станцев, содержащие и возвышенные идеи, и юмористические строки. Итак, каждый из них имел свои отличительные особенности так же, как все наши обычные знакомые и друзья. Один был хороший рассказчик, веселый и очень остроумный; другой олицетворял собой достоинство, сдержанность и эрудицию. Один был спокойным, терпеливым и доброжелательным помощником, другой дотошный и иногда раздражительный. Один всегда подчеркивал и объяснял научное и философское значение предметов, о которых я писал, демонстрируя феномены мне в назидание; в то время как другому я не осмеливался даже упоминать о них". (22, т. I, с.244).

"Когда один из Них был "на страже", как я обычно говорил, то все особенности ее рукописи повторяли свойственный ему литературный стиль, как и в предыдущее его посещение. Он обычно писал на различные темы по своему вкусу, и Е.П.Б. играла роль не только секретаря, а того и другого одновременно. Если бы в то время мне дали любую страницу из "Изиды", то я с полной уверенностью смог бы сказать, кем они были написаны".(23, т. I, с.246).

"Мы работали, сотрудничая по крайней мере с одним невоплощенным существом — чистой душой одного из мудрейших философов современности... Он был великим исследователем Платона, и мне говорили, что изучение смысла жизни настолько поглотило его, что он привязался к земле, то есть не смог разорвать эти узы и сидел в астральной библиотеке, созданной им ментально, предаваясь своим философским размышлениям... Он страстно желал работать с Е.П.Б. над этой книгой и внес большой вклад в философскую ее часть. Он не материализовывался и не сидел с нами, не вселялся в Е.П.Б. медиумически, а просто его голос диктовал текст, советовал ей, как использовать сноски, отвечал на мои вопросы о деталях, инструктировал меня о принципах и играл роль третьего лица в нашем литературном симпозиуме..."(24, т. I, с.243)

«Он тихо спросил ее: «Вы готовы начать?»

"Е.П.Б. служила Платонисту секретарем самым настоящим образом. Он оказался не совсем "Братом", как мы обычно называли Адептов, и все же более им, чем кем-нибудь иным... Он никогда ни единым словом не намекал нам, что он считал себя ни кем иным, как живым человеком. Но мне говорили, что он не осознавал, что уже умер и покинул свое тело. Он плохо ориентировался во времени, и я помню, как мы с Е.П.Б. смеялись, когда однажды под утро в 2-30 после необычайно тяжелой ночной работы мы собрались уже покурить напоследок, он тихо спросил ее: "Вы готовы начать?" И я также помню, как она сказала: "Ради Бога, не смейтесь даже в глубине своей души, иначе старичок обязательно услышит и обидится" (25, т. I, с.238-243]

Я имел доказательство, что, по крайней мере, некоторые из тех, кто с нами работал, были живыми людьми; увидев их в астральном теле в Америке и Европе, я позднее видел их в Индии, встречался и беседовал с ними."(26, т. I, с.236).

"Однажды вечером в Нью-Йорке, пожелав Е.П.Б. спокойной ночи, я сидел в своей спальне, куря сигарету, предаваясь размышлениям. Вдруг возле меня оказался мой Чохан. Дверь открылась бесшумно, если она открывалась вообще, но тем не менее, он был здесь. Он сел, и мы беседовали с ним приглушенными голосами некоторое время, и, пользуясь его расположением ко мне, я попросил его об одолжении. Я сказал, что мне хотелось иметь реальное доказательство его посещения, что это не было простой иллюзией или майей, созданной Е.П.Б. Он усмехнулся, развязал свой расшитый индийский тюрбан из хлопчатобумажной ткани, бросил его ко мне, и - исчез. Эта ткань и сейчас хранится у меня, там, в углу, вышиты инициалы моего Чохана... М." (27, т. I, с. 434).

"Однажды летом мы с Е.П.Б. находились в своем кабинете в Нью-Йорке в послеобеденное время. Были ранние сумерки, и газ еще не зажигали. Она сидела у окна, выходящего на юг, а я стоял у камина, погруженный в свои мысли. Я услышал, как она сказала: "Смотри и учись", и, взглянув, увидел дымку, поднимающуюся над ее головой и плечами. Это было похоже на одного из Махатм, того, кто позднее оставил мне свой замечательный тюрбан, астральный двойник которого он в то время носил на своей, рожденной из тумана голове. Поглощенный феноменом, я застыл в молчании. Показалось смутное очертание верхней части торса, затем постепенно исчезло, либо поглощенное телом Е.П.Б., либо нет, я не знаю. Две-три минуты она сидела как изваяние, потом вздохнула, пришла в себя и спросила, видел ли я что-нибудь. Когда я попросил ее объяснить этот феномен, она отказалась, пояснив, что это нужно для развития моей интуиции и для понимания феноменов того мира, в котором я живу. Все, что она могла сделать - это показывать и предоставлять мне, самому делать выводы."(28, т. I, с.266).

"Сможет ли кто-нибудь понять мои чувства после того, как однажды вечером я обнаружил, что ничего не подозревая, я с веселым легкомыслием поприветствовал степенного философа и тем самым нарушил его обычное спокойствие? Воображая, что обращаюсь только к своему "закадычному другу" Е.П.Б., я сказал: "Ну, старая кляча, давай приниматься за работу!" В следующее мгновение я покраснел от стыда - удивление и уязвленное благородство на ее лице показывали, с кем я имел дело... Это был тот, к кому я испытывал глубокое почтение. Не только за его обширные знания, возвышенный характер и благородные манеры, но также за его действительно отеческую доброту и терпение. Казалось, что он проник в самую глубину моего сердца, стремясь пробудить мои скрытые духовные возможности. Я узнал, что он выходец из Южной Индии, обладал большим духовным опытом, это был Учитель Учителей. Он жил под видом землевладельца, и никто вокруг не знал, кем он был в действительности. О, я получил от него столько высоких мыслей, разве я могу сравнить их с чем-либо в своей жизни!..

Это был Учитель, продиктовавший "Ответы английскому О.Т.О." по вопросам, возникшим после прочтения книги "Эзотерический Буддизм", опубликованной в "Theosophist" в сентябре, октябре, ноябре 1883 года. Она записала это в Оотакамунде в доме генерал-майора Моргана, страдая от холода, закутавшись в плед. Этого Учителя называют Регентом Индии. Однажды утром я был в ее комнате и листал книгу, когда она сказала: "Пусть меня повесят, если я когда-нибудь слышала о Иафигианах. Вы что-нибудь читали об этом племени, Олькотт? Я ответил, что не читал и поинтересовался, почему она задавала этот вопрос. "Старый господин говорит, чтобы я записала это, — ответила она, — но мне кажется, здесь какая-то ошибка, что вы скажете?" Я ответил, что если Учитель указал ей это наименование, она должна написать его без опасений, так как он всегда был прав. Так она и сделала. Это пример тех многочисленных случаев, когда она писала под диктовку без своего личного знания."(29, т. I, с.247-249).

"Однажды вечером я получил запомнившийся урок. Незадолго перед этим я принес домой два хороших мягких карандаша, очень подходящих для нашей работы, один отдал Е.П.Б., а другой оставил себе. У нее была плохая привычка брать якобы взаймы перочинные ножи, карандаши, ластики или другие канцелярские принадлежности, при этом забывая их вернуть; попав однажды в ящик ее письменного стола, они оставались там, несмотря ни на какие мои протесты. В тот вечер Некто рисовал лицо чернорабочего на листе бумаги, беседуя о чем-то со мной, как вдруг он попросил у меня другой карандаш. В моем мозгу возникла мысль, что если я отдам этот хороший карандаш, то попав в ее ящик, он уже не вернется ко мне. Я не сказал этого, а только подумал, но Некто с сарказмом посмотрел на меня, поставил свой карандаш в подставку для ручек, некоторое время подержал его там и, о Боже! Появилась дюжина карандашей, абсолютно таких же по форме и качеству! Он не произнес ни слова, даже не удостоил меня взглядом, но я почувствовал, как кровь прилила к моему лицу. Подобного потрясения я не испытывал в моей жизни никогда. И все-таки я вряд ли заслужил этот своеобразный упрек, если учесть, каким "захватчиком карандашей" была Е.П.Б."(30, т. I, с.245)

"Я упоминал о том, что часть "Изиды", написанная самой Е.П.Б. уступает по качеству части, написанной для нее Кем-то. Это абсолютно ясно, ведь как могла Е.П.Б., не имея необходимых знаний, правильно написать о разнообразных предметах, рассматриваемых в этой книге? В ее, по-видимому, нормальном состоянии, она читала книгу, делала необходимые пометки, писала об этом, делала ошибки, исправляла их, обсуждала их со мной, заставляла меня браться за работу, помогала моей интуиции, просила друзей достать ей необходимые материалы и продолжала до тех пор, пока кто-нибудь из Учителей не приходил к ней на помощь. Во всяком случае, они не были с нами всегда.

Ею отлично написаны многие страницы, так как она обладала чудесными природными литературными способностями; она никогда не писала скучно или неинтересно и всегда была в равной мере блестящей на трех языках, когда полная сила была с ней. Она писала своей тете, что когда ее Учитель был занят где-то еще, он оставлял вместо себя заместителя и тогда это было ее "Светлое Я", ее Внутренний Голос, который думал и писал за нее. Я не рискну высказать свое мнение по этому поводу, так как никогда не наблюдал ее в этом состоянии. Я знал ее только в трех состояниях: собственно саму Е.П.Б., ее тело, занятое Учителем и секретаря, пишущего под диктовку. Может быть, ее Внутренний Голос занимая ее физический мозг, создавал впечатление, что рядом со мной работал один из Учителей, не могу точно сказать. Но она забыла рассказать своей тете, что часто, очень часто ее никто не занимал, не контролировал, не диктовал ей, она была просто Е.П.Б., нашим близким и любимым другом,* а затем и нашим учителем, стремящимся наилучшим образом выполнить свою литературную миссию» (31, т. 1, с.456)

«Несмотря на различное содействие в работе над "Изидой", всю эту книгу, также как и другие работы пронизывает ее самобытность — что-то свойственное только ей..." (32, т. I, с.251, 252).

Что касается создателя книги, то мнение Олькотта здесь однозначно. Для него -это совместный труд, произведение нескольких различных авторов, а не одной Е.П.Б. Хотя сознается, что вопрос этот достаточно сложный и установить, какую лепту внес каждый в отдельности, практически невозможно.

Для него, личность Блаватской была инструментом, распределившим весь материал, который контролировал его форму, оттенки и выразительность. Различные владельцы ее тела только изменяли привычный почерк, но не писали своим собственным. Таким образом, используя мозг Елены Петровны, они вынуждены были позволять ей окрашивать их мысли и располагать слова в определенном порядке. «Подобно тому, как дневной свет, проникая сквозь окна храма, приобретает оттенки цветного стекла, так и мысли, переданные через мозг Е.П.Б., изменялись выработанным ею литературным стилем и способом их выражения." (33, т. I, с.255, 256).

«Когда мне говорят писать, я повинуюсь»

Своим родным Блаватская сообщала: "Когда я писала "Изиду", то она давалась мне настолько легко, что это не было трудом, а настоящим удовольствием. Почему меня нужно хвалить за это? Когда мне говорят писать, я повинуюсь, а затем могу легко писать почти обо всем - о метафизике, психологии, философии древних религий, зоологии, естественных науках и многом другом. Я никогда не задаюсь вопросом: "Могу я писать об этом?" или "Справлюсь ли я с этой задачей?" Я просто сажусь и пишу. Почему? Потому что мне диктует тот, кто все знает... Мой Учитель, а иногда другие, знакомые по моим прошлым путешествиям...

Пожалуйста, не думай, что я потеряла рассудок. Я намекала тебе о Них и прежде... и я искренне говорю тебе, что когда я пишу о незнакомом или малознакомом мне предмете, я обращаюсь к Ним, и один из Них вдохновляет меня. Он дает мне возможность просто переписать из рукописей, и даже печатный материал, возникающий перед моими глазами в воздухе, во время чего я ни разу не была в бессознательном состоянии. Именно осознание Его покровительства и вера в Его могущество позволили мне стать такой сильной умственно и духовно. Даже Он (Учитель) не всегда необходим; потому что во время Его отсутствия по каким-то другим делам, Он оставляет во мне заместителя своих знаний... В такие моменты это уже пишу не я, а мое внутреннее Эго, мое "светлое я", которое думает и пишет за меня."(34. Письмо Вере,1877).

В другом письме она сообщала своей сестре: "Не знаю, Вера, веришь ты мне или нет, что-то необыкновенное происходит со мной. Ты не можешь себе представить, в каком удивительном мире картин и видений я живу. Я пишу "Изиду", скорее не пишу, а переписываю и срисовываю, что она лично показывает мне. Иногда мне кажется, что древняя Богиня Красоты сама ведет меня через все страны и их прошлое, и я это описываю. Я сижу с открытыми глазами и, по-видимому, все вижу и слышу, что реально происходит вокруг меня, и в то же время я вижу и слышу то, что пишу. У меня перехватывает дыхание, я боюсь шевельнуться, опасаясь, что чары исчезнут. Как в волшебной панораме медленно проходят предо мной столетие за столетием, образ за образом. Я пропускаю все это через себя, соединяя эпохи и даты, и знаю наверняка, что ошибки быть не может. Нации и народы, страны и города, давно ушедшие во тьму доисторического прошлого, возникают, затем исчезают, уступая место другим, после чего мне говорят соответствующие даты.

Седая старина сменяется историческими периодами, мифы объясняются мне с событиями и людьми, существовавшими в действительности, и каждое выдающееся событие, каждая новая страница этой многоликой книги жизни предстает передо мной с фотографической точностью. Мои собственные расчеты являются мне позднее, как отдельные цветные картины различной формы в игре, которая называется casse-tete ("головоломка"). Я собираю их вместе и стараюсь правильно расположить их одну за другой, но, конечно, это не я делаю, а мое ego, мое высшее Я. И все это происходит при содействии моего Гуру и Учителя, помогающего мне во всем. Если я вдруг забуду что-то, то тут же мысленно обращаюсь к нему или к кому-то другому подобному, и все, что я забыла, предстает у меня перед глазами — иногда целые таблицы с цифрами и длинные перечни событий проходят предо мной. Они помнят все. Они знают все. Без Них, где бы я могла получить знания?" (35. Письмо Вере, 1877).

Полковник Олькотт говорил: "После своего появления "Изида" произвела такую сенсацию, что первое издание было распродано в течение десяти дней. Критика в целом отнеслась к ней благосклонно... Самое правдивое высказывание о ней — это слова американского автора, что это "Книга, содержащая в себе революцию."(36, т. I, с.294).

Что касается ее английского языка в тот период, Е.П.Б. писала полковнику Олькотту 6-го января 1886 года: "Когда я приехала в Америку, я с трудом говорила по-английски, а писать совсем не умела — это факт, как вам известно. "Изида" — первая работа за исключением нескольких статей, исправленных вами или кем-то другим, это все, что я когда-либо писала на английском, и это в основном было продиктовано, как вы знаете, К.Х. (Кашмирцем). Я училась писать по-английски, так сказать, с его помощью. Я переняла все его особенности. Так что же удивительного в сходстве между стилем "Изиды" и писем к Синнету? Я рассказывала вам, и вы знаете, что я говорила по-английски в десять раз хуже, чем сейчас и, тем не менее, сорок—пятьдесят страниц за один раз в "Изиде" были написаны без единой ошибки. Пожалуйста, вспомните, что я с трудом говорила и вообще не умела писать по-английски. С детства я почти не разговаривала на этом языке. Впервые я стала подолгу говорить только на английском, когда стала общаться с Учителями - с Махатмой К.Х., переняв его стиль."(37. Письма Махатмы К.Х. к Синнету).

Оба тома «Разоблаченной Изиды» вышли в сентябре 1877 года с посвящением «Теософскому обществу, основанному в Нью-Йорке в 1875 году от Р.Х. для изучения изложенных здесь предметов». Книга разошлась за несколько дней, успех ее был небывалый. В предисловии ко второму тому Блаватская пишет:

«Если бы это было возможно, мы бы не давали этот труд в руки многим христианам, которым чтение его не принесет пользы: так как он был написан не для них. Мы имеем в виду тех, кто искренне и чистосердечно верит в свои церкви, и тех, чья безгрешная жизнь отражает блестящий пример Пророка из Назарета, устами которого дух истины громко говорил человечеству. Такие были во все времена. История сохраняет имена многих героев, философов, филантропов, мучеников, святых мужчин и женщин, но насколько больше таких, которые жили и умирали, лишенными благословения, оставаясь неизвестными, за исключением близких своих друзей. Они облагородили христианство, но принесли бы такой же блеск любой другой вере, какую бы они ни исповедовали, ибо они выше своего вероисповедания <….> И все же, по сравнению с теми миллионами, которые считаются христианами, они всегда образовывали ничтожное меньшинство. Их можно найти и в наши дни - на кафедре и на церковной скамье, во дворцах и в хижинах; но все возрастающий материализм, увлеченность мирскими делами и лицемерие быстро уменьшает их численность. Их благотворительная деятельность и детская вера в непогрешимость догм Библии и духовенства приводят в действие все добродетели, заложенные в нашей природе. Мы, лично знали таких богобоязненных жрецов и священнослужителей, и всегда избегали вступать с ними в споры, чтобы не быть виновными в совершении жестокости, задевая их чувства; также мы не лишали ни одного мирянина его слепой веры, если только она одна делала для него возможной святую жизнь и спокойную смерть» (38).

Последнее послания Теософскому Съезду

Однако, кроме статьи - «Мои книги», Блаватская успела также написать свое знаменитое послания Теософскому съезду. Она направляет Пятому Бостонскому Ежегодному Съезду Теософского Общества, проходившего 25-26 апреля 1891 года. Через делегата от Англии, Е.П. передает теософским братьям и сестрам Съезда письменное приветствие и сердечные поздравления, в котором подводит итог всей своей жизни. Она пишет, что при ее нарастающей телесной немощи, единственным оставшимся утешением служит для нее то, что она слышит о развитии своего Священного Дела, которому отдала свое здоровье и силы. Когда силы ее на исходе, она может предложить своим друзьям лишь страстную преданность, добрые пожелания успеха и благоденствия. Новости, приходившие к ней из Америки и рассказывающие о возникновении новых отделений Общества, о тщательно продуманных и кропотливо разработанных планах распространения теософии, ободряют и несказанно радуют ее. «Собратья-теософы,- пишет Е.П.Б., я горжусь вашей благородной работой в Новом Свете; сестры и братья Америки, благодарю и благословляю вас за ваш неустанный труд на благо общего дела, которое всем нам столь дорого» (39).

Блаватская напоминает, что такая работа сегодня нужнее, чем когда-либо. Наступающий период, в рамках того цикла, который должен завершиться между 1897-1898 годами, по ее мнению, будет оставаться периодом великих конфликтов и непрерывного напряжения. Если Теософское Общество в течение этого периода сумеет устоять, это будет прекрасно. Если же нет, то теософия выйдет из него живой и невредимой, а Общество погибнет, причем, самым бесславным образом, и пострадает от этого весь мир. Душой она чувствует, что в своем нынешнем теле не успеет застать подобного бедствия.

Теософское общество сей час находится в критическом положении. Слишком грозные силы выступили против него. Они не упустят ни малейшей возможности, чтобы сеять раздоры, использовать ошибки и неверные ходы теософов, исподволь внушают сомнения и подозрения, и делают все для его развала. Никогда еще членам Теософского Общества не было так необходимо, как сейчас, серьезнейшим образом отнестись к древней притче о вязанке хвороста, которая гласит: если е развязать, то прутья легко переломать поодиночке. Но если теософы будут едины, то никакая сила на Земле не сумеет разрушить ихнее Братство. С горечью она сообщает, что распространившие среди теософов Европы и Индии ложные слухи, преследуют единую цель: рассорить всех теософов и разрушить ее святое Теософское Общество.

«Поверьте мне, - говорит Блаватская, - что, не говоря уже об этой естественной тенденции, проистекающей из врожденного несовершенства человеческой природы, нередко враги наши, которые всегда начеку, пользуются даже благороднейшими вашими качествами, чтобы соблазнить вас, и сбить с пути. Скептики поднимут на смех это утверждение, да и многим из вас с трудом будет вериться, что действительно существуют жуткие полчища этих ментальных, а следовательно, субъективных и незримых, но в то же время живых и могущественных воздействий, которые нас окружают. Но они рядом, и я знаю, что многие из вас ощутили их, и вынуждены были признать существование этого чужеродного ментального давления. На тех, кто искренне и бескорыстно предан Делу, эти силы оказывают не очень чувствительное влияние, если вообще воздействуют. Для других же, ставящих личную гордость выше своего долга перед Теософским Обществом и даже выше Обета, данного своему Божественному Я, это воздействие, как правило, бывает катастрофическим» (40).

Блаватская рекомендует соратникам быть едиными, придерживаться Устава Общества, не терять самоконтроль над собой и своим святым делом. Могущественных недругов, врагов теософского дела, можно одолеть лишь в единстве и своей честной работой. Все теософы. должны служить добру, выполнять свои обязанности честно и благородно и не думать о похвалах. Вот потому, «достигнутый благодаря этому прогресс, изумил бы весь мир и вывел бы из-под угрозы наш корабль, ковчег Теософского Общества. Вооружитесь на следующий год лозунгом «Мир со всеми, кто искренне любит Истину», и съезд 1892 года станет красноречивым свидетельством той силы, которая рождается из единства» (41).

Е.П.Б. рада, что в Англии, наблюдается быстрое и неуклонное продвижение вперед. Анни Безант, как делегат съезда, посвятит всех в подробности работы ТО и расскажет о том, как возрастает его сила и влияние среди всех людей. Английский национальный характер, трудно постижимый, но твердый и упорный в действии, поэтому служит ценным фактором для всего Общества. Именно здесь закладываются прочные основы для Теософского Общества двадцатого века. Поскольку, одной из задач Теософского Общества является сближение Востока и Запада, способных взаимно обогатить друг друга противоположными качествами, развитие более братских чувств в отношениях между столь различными народами, то она надеется, что подобное взаимодействие окажется полезным для привнесения в западное мышление духовных ценностей древних ариев.

Блаватская отмечает положительную роль своего журнала «Lucifer» в помощи своим американским собратьям в самый, что ни есть, критический момент в их деятельности. Из месяца в месяц на его страницах она размещает доступное изложение теософского учения, тем самым выполняет важную часть общей теософской работы. Но журналу удается еле-еле сводить концы с концами. И если бы Ложи и отдельные собратья помогли увеличить его тираж, он приносил бы гораздо больше пользы, чем приносит в настоящий момент. Она высказывает самую горячую благодарность всем тем, кто так великодушно помог поставить издание журнала «Lucifer» на прочную основу. Блаватская рада видеть, как увеличивается число его постоянных подписчиков, всех их она считает своими учениками, способным учиться и дальше. Очень сожалеет, что у нее недостаточно сил, чтобы написать своим соратникам больше, но надеется, что ее правая рука, верный друг и посланник - Анни Безант, способна передать все ее пожелания полнее и лучше.

В конце концов, все ее пожелания и мысли, которые она могла бы выразить на бумаге, сводятся к одной-единственной фразе, вечно бодрствующему пожеланию ее сердца: «Будьте теософами, трудитесь ради теософии! С теософии начинайте и теософией заканчивайте». Ибо только ее практическое осуществление может спасти западный мир от тех эгоистичных, отнюдь не братских настроений, которые разделяют расы и народы. Только оно способно избавить мир от классовой ненависти и классовых противоречий — этого проклятия и позора всех христианских народов. Теософия единственная может спасти Запад от полного погружения в роскошь и материализм, в которых западный мир будет загнивать и разлагаться. Такое произошло раннее с более древними цивилизациями.

Именно вам, Братья, подчеркивает Е.П.Б. доверено благополучие грядущего ХХ столетия. Но, сколь велико доверие, столь и велика ответственность. Самой ей осталось жить, по-видимому, уже недолго. И если хоть кто-то из делегатов съезда смог нечто извлечь из ее учения или получил с ее помощью проблеск Истинного Света, то взамен она попросит, и дальше крепить то дело, с победой которого этот Истинный Свет становится все ярче и величественнее и озарит весь мир. А она, прежде чем расстаться с этим изношенным телом, успеет увидеть, что устойчивость и стабильность Общества гарантированы.

«Да пребудут с вами благословения великих Учителей прошлого и настоящего. От меня же лично примите все вместе заверения в моих подлинных, непоколебимых братских чувствах и искреннюю, сердечную благодарность за работу, проделанную всеми сотрудниками. От вашей, до конца преданной вам слуги, Е. П. Блаватской». 15 апреля 1891 г. Лондон, Риджентс-Парк, Авеню-Роуд, 19, Европейская секция Теософского Общества (42).

Прошло всего лишь три недели и Великая Упасика, Сфинкс ХІХ века, гениальная женщина - Елена Петровна Блаватская, навсегда покинула свой чудесный земной мир.

Литература: 1. Блаватская Е.П. Мои книги. В книге Е.П. Блаватская. Статьи. М, Сфера, 2006, с. 43-45.
2. Там же.
3. Там же.
4. Там же.
5. Там же.
6. Там же.
7. Там же.
8. Там же.
9. Олькотт Г.С. Листы старого дневника. Т. 1. В кн. Мэри К. Нэф. Личные мемуары Е.П. Блаватской. М. Сфера,1993. С. 202-204.
10. Там же. Т. 1, с. 208-210.
11. Там же. Т. 1, с. 217.
12. Там же. Т. 1, с. 452.
13. Там же. Т. 1, с. 208.
14. Там же. Т. 1, с. 225.
15. Там же. Т. 1, с. 243.
16. Там же. Т. 1, с. 224.
17. Там же. Т. 1, с. 216.
18. Там же. Т. 1, с. 132-133.
19. Там же. Т. 1, с. 210.
20. Там же. Т. 1, с. 289-291.
21. Там же. Т. 1, с. 244.
22. Там же. Т. 1, с. 246.
23. Там же. Т. 1, с. 246.
24. Там же. Т. 1, с. 243.
25. Там же. Т. 1, с. 238-243.
26. Там же. Т. 1, с. 236.
27. Там же. Т, 1, с. 434.
28. Там же. Т. 1, с. 266.
29. Там же. Т. 1, с. 247-249.
30. Там же. Т. 1, с. 243.
31. Там же. Т, 1, с. 456.
32. Там же. Т. 1, с. 251-252.
33. Там же. Т. 1, с. 255-256.
34. Письмо Вере, Нью-Йорк,1877. В книге: Е.П. Блаватская. Письма друзьям и сотрудникам. М. Сфера, 2002.
35. Письмо Вере. 1877. Там же.
36. Олькотт Г.С. Листы старого дневника. Т. 1, с. 294.
37. Письма Махатм к Синнету.
38. Блаватская Е.П. Разоблаченная Изида. Т.2, с. 10. М, Эксмо, 2011.
39. С. Крэнстон. Е.П. Блаватская. Жизнь и творчество основательницы современного теософского движения. Москва - Рига, 1996.
40. Послание Пятому Бостонскому Ежегодному Съезду Теософского Общества. В книге: Е.П. Блаватская. Письма друзьям и сотрудникам. М, Сфера, 2002. С.368.
41. Там же. С. 369.
42. Там же. С. 370.

«Разоблачённая Изида» (англ. Isis Unveiled ) - книга по герметической философии в 2-х томах Елены Петровны Блаватской . Написана с по 1877 год .

В книге рассматриваются религиозные аспекты философских работ Платона , Плотина , Пифагора , Парацельса , Джордано Бруно и др., классические религиозные тексты Христианства , Буддизма , Индуизма , Зороастризма и др., с целью «признания герметической философии,… являющейся единственным ключом к Абсолютному в науке и теологии.»

История написания и публикации

Начало работы

Невидимые соавторы

Олкотт пришёл к выводу, что Е. П. Б. сама одалживала своё тело, как одалживают, например, пишущую машинку, и переходила к другой деятельности в астральном теле. Определённая группа адептов входила в её тело и действовала им по очереди . Он говорит, что личность Е. П. Б. была, таким образом, инструментом , распределившим весь материал, контролировавшим его форму, оттенки, выразительность, тем самым наложившим отпечаток собственного стиля. Различные владельцы тела Е. П. Б. только изменяли её привычный почерк, но не писали своим собственным; таким образом, используя её мозг , они вынуждены были позволять ей окрашивать их мысли и располагать слова в определённом порядке. Подобно тому, как дневной свет, проникая сквозь окна храма, приобретает оттенки цветного стекла, так и мысли, переданные через мозг Е. П. Б., изменялись выработанным ею литературным стилем и способом их выражения .

Выбор названия

В письме А. Аксакову от 20 сентября 1875 года Блаватская сообщает предполагаемое название будущей книги: Skeleton Key to mysterious Gates («Ключ к таинственным вратам»). Позже книгу стали называть The veil of Isis («Покров Изиды»), и первый том вышел под этим названием. Однако Дж. У. Боутон, издатель книги, узнал, что в Англии уже вышла книга с таким же названием. В результате книга получила своё окончательное название «Разоблачённая Изида » [неавторитетный источник? ] .

Публикация

Книга была опубликована в сентябре 1877 года в Нью-Йорке в издательстве J.W. Bouton . Нью-йоркская газета The Herald Tribune назвала этот труд одной из «интереснейших книг века», многие газеты и журналы давали аналогичные отзывы.

Основные идеи книги

Книга состоит из двух томов, первый сконцентрирован, в основном, на науке , второй - на теологии .

«Между этими двумя столкнувшимися титанами - наукой и теологией - находится обалдевшая публика , быстро теряющая веру в бессмертие человека и в какое-либо божество, быстро спускающаяся до уровня чисто животного существования. Такова картина часа, освещённого сияющим полуденным солнцем христианской и научной эры!» («Перед завесой» - предисловие).

Блаватская акцентирует различие между спиритическими феноменами и спиритуализмом, как системой взглядов. Она отстаивает истинность спиритических феноменов, но отнюдь не представлений спиритуалистов. В томе, посвящённом науке, она пытается доказать, что наука может быть столь же догматичной , как и религия , и критикует научный подход, отрицающий спиритические феномены без какого-либо серьёзного исследования их, одновременно цитируя различных учёных знаменитостей, признающих необходимость изучения духовной составляющей мироздания.

«Такое догматическое утверждение, что месмеризм и животный магнетизм являются только галлюцинациями , наводит на мысль , что нужны доказательства… Тысячи раз академикам давалась возможность убедиться в истине, но они неизменно уклонялись. Напрасно месмеристы и целители вызывали на дачу свидетельских показаний глухих, хромых, занемогших и умирающих, которые были исцелены и возвращены к жизни простыми манипуляциями и апостольским „возложением рук“. „Совпадение“ - вот обычный ответ, когда факт слишком очевиден, чтобы его полностью отрицать; „заблуждение“, „преувеличение“, „знахарство“ - вот излюбленные выражения наших слишком многочисленных последователей Фомы Неверующего » (Т. 1, гл. VI).

Во втором томе («теологическом») она подвергает критике лицемерие некоторых религий, сосредотачиваясь на том, когда и как они отклонились от идей своих основателей и начали двигаться в неверном направлении.

«Являясь анализом религиозных верований вообще, этот том в особенности направлен против богословского христианства, главного противника свободной мысли. Он не содержит ни одного слова против чистых учений Иисуса, но нещадно разоблачает их вырождение в пагубно вредные церковные системы…» (Предисловие к второму тому).

Одновременно она прослеживает доктрины наиболее авторитетных мистиков и философов, постепенно продвигаясь к их общему духовному корню. Таким образом, в книге рассматривается история , распространение и развитие оккультных наук, природа и происхождение магии , корни христианства , проводится сравнительный анализ христианства и буддизма , критикуются общепринятые концепции ортодоксальной науки.

В последней главе второго тома Блаватская приводит десять основных положений восточной философии:

«1. Чудес нет. Всё, что происходит, есть результат закона - вечного, нерушимого, всегда действующего…

2. Природа триедина: существует видимая, объективная природа; невидимая, заключённая внутри, сообщающая энергию природа, точная модель первой и её жизненный принцип; и над этими двумя - дух , источник всех сил, один только вечный и неразрушимый. Две низших постоянно изменяются; третий, высший, не изменяется.
3. Человек также триедин: он имеет объективное, физическое тело; оживляющее астральное тело (или душу)… и над этими двумя витает и озаряет их третий - повелитель, бессмертный дух…
4. Магия как наука представляет собою знание этих принципов и способа, посредством которого всезнание и всемогущество духа и его власть над силами природы могут быть приобретены человеком, пока он всё ещё находится в теле. Магия, как искусство, есть применение этого знания на практике.
5. Злоупотребление сокровенным знанием есть колдовство; применение во благо - истинная магия, или МУДРОСТЬ.
6. Медиумизм есть противоположность адептства; медиум есть пассивный инструмент чужих воздействий; адепт активно управляет самим собою и всеми ниже его стоящими силами.
7. Поскольку всё, что когда-либо было, есть или будет, оставляет запись о себе на астральном свете, или скрижалях невидимой вселенной, то посвящённый адепт, пользуясь зрением своего духа, может узнать всё, что когда-либо было известно или может стать известным.
8. Человеческие расы различаются по духовной одарённости так же, как по цвету кожи, росту или по каким-либо иным внешним качествам; среди некоторых народов от природы преобладает дар провидчества, среди других - медиумизм…
9. Одною из фаз магического искусства является добровольное и сознательное выделение внутреннего человека (астральной формы) из внешнего человека (физического тела). В случае некоторых медиумов это выделение происходит, но оно бессознательно и непроизвольно…

10. Краеугольным камнем МАГИИ является подробное практическое знание магнетизма и электричества, их качеств, соотношений и потенций… Во многих минералах существуют оккультные свойства, не менее странные, чем свойства магнита, о которых все практикующие магию обязаны знать и о которых так называемая точная наука ничего не знает. Растения также в весьма удивительной степени обладают подобными же свойствами, и тайны трав, сновидений и очарований утеряны только для европейской науки…» (Т. 2, гл. XII) .

Взгляд скептика

Теософские истины, изложенные в книгах Блаватской и других членов Теософского общества, неоднократно подвергались жёсткой критике (См. Отчёт Ходжсона , У. К. Джадж#Публикация в «Нью-Йорк Сан»). Многие авторы выражали сомнение по поводу источников информации, сообщаемой теософами. В частности, Kеннет Пол Джонсон (англ.) русск. утверждает, что «махатмы», о которых писали теософы и чьи письма представили, в действительности являются идеализациями людей, которые были менторами Блаватской. Джонсон заявляет, что махатма Кут Хуми - это Такур Сингх Сандханвалиа, член Сингх Саба, Индийского национально-освободительного движения и реформаторского движения сикхов . Махатма Мориа - это Махараджа Ранбир Сингх из Кашмира , который умер в 1885 году . Скептически настроенные авторы отмечают, что имеется мало доказательств того, что «махатмы» Блаватской когда-либо существовали .

Литература

• Henry S. Olcott Old Diary Leaves: The True Story of the Theosophical Society
• Олкотт Г. С. «Граф Сен-Жермен и Е. П. Б. - два Вестника Белой Ложи»
• Incidents in the Life of Madame Blavatsky , compiled and edited by A.P. Sinnet - London, 1886

См. также

• Бог (теософия Блаватской)

Масонский диплом Блаватской

© Предисловие, комментарии, словарь. Ковалева Н., 2014

© ООО «Издательство «Э», 2017

Предисловие

Ключи к библейским чудесам древности и к феноменам современности, к проблемам психологии и физиологии, и многие «не хватающие звенья», которые так смущают ученых в последнее время, – все это находится в руках тайных братств. Эта тайна когда-нибудь должна быть раскрыта.

Е. П. Блаватская «Разоблаченная Изида»

Фундаментальные труды Е. П. Блаватской занимают особое место в мировом философском наследии. Они как были, так и остаются для вдумчивых читателей кладезем уникальных знаний о мире и человеке – таких знаний, которых невозможно найти ни в официальной науке, ни в религиях.

А особенно интересно и ценно то, что за огромным количеством фактов, приводимых в книгах Блаватской, стоит особое мировоззрение, оригинальный и аргументированный взгляд на природу Космоса и человека. В мировоззрении, с которым читателя знакомит «Разоблаченная Изида», нет излишнего скептицизма и предвзятости по отношению к духовным феноменам, характерного для современной науки; нет в нем и догматизма, свойственного религиям. В этом и состоит непреходящее значение философских работ Блаватской, равно как и самого учения теософии, которое она принесла в мир, – теософское учение утверждает новый, объективный подход к истолкованию самых разных феноменов в природе и в человеке, новое мировоззрение и миропонимание, способное помочь человеку понять истинную природу Космоса, Земли и самого себя.

По мере знакомства с текстом «Разоблаченной Изиды» невольно рождается вопрос: откуда взялись столь глубокие познания, которые приводит в этой книге Е. П. Блаватская? Очевидно, что, даже будучи трижды гением, Блаватская не смогла бы в одиночку собрать для своей книги столько научного материала, включающего в себя огромное количество фактов из самых разных отраслей знания – философии, истории, медицины, географии, филологии, религиоведения, истории искусств, геологии, минералогии, ботаники, биологии, психологии и других отраслей науки. Елена Петровна никогда не скрывала источника своих знаний – они были переданы ей ее духовными Учителями, членами тайной обители и школы знания, веками существовавшей на Востоке. В Тибете эту обитель называют Шамбалой, на Западе – Белым Братством. Идея существования Братства Адептов высшей мудрости может показаться кому-то мистической, но на самом деле никакой мистики в этом нет, и на сегодняшний день есть немало веских доказательств того, что духовные Учители Блаватской были реальными историческими лицами. Читателям, интересующимся феноменом Шамбалы, мы рекомендуем книгу «Аватары Шамбалы», где приведено множество интереснейших сведений об этой легендарной обители Знания на нашей планете.

Е. П. Блаватская: оклеветанный пророк

Прежде чем обратиться к содержанию «Разоблаченной Изиды», скажем несколько слов о личности ее автора. Книги Блаватской в современной России пользуются большой популярностью, но наряду с этим в определенной части общества (и даже в среде ученых-философов), как и во времена господства советской идеологии, бытуют представления о Блаватской как о шарлатанке и создательнице какой-то маргинальной мистической религии. Живучесть подобных мифов о Блаватской в России объясняется, с одной стороны, идеологическими штампами советских времен (когда любое учение, противоречащее догмам узкого материализма, причислялось к «чуждой идеологии», мракобесию и т. п.), а с другой стороны, многолетней клеветнической деятельностью идейных врагов теософии.

Еще при жизни у Блаватской (а главным образом у учения теософии) было исключительно много врагов. К таковым относились и некоторые представители католичества, и профессиональные медиумы и спириты, и материалисты-скептики. Трудно даже представить себе, сколько злобной лжи и клеветы излили на гениальную основательницу теософского движения ее идейные противники. Отголоски этой мощной клеветнической кампании появляются и в наше время, в виде известных еще с XIX века мифологем о Блаватской как о шарлатанке и создательнице лжеучения. Враги Е. П. Блаватской изрядно «потрудились» на ниве очернения ее имени не только в западных странах, где жила и работала Блаватская, но и в России. Бывший одно время учеником и соратником Блаватской Всеволод Соловьев (брат знаменитого философа) впоследствии приложил особые усилия, чтобы оклеветать основательницу теософии в глазах российских читателей. Причина его предательства была весьма прозаической: Соловьев надеялся стать преемником Блаватской на посту председателя Теософского общества, но духовные Учители Блаватской рекомендовали другую кандидатуру на этот пост. Честолюбивые замыслы Соловьева не осуществились, и поэтому он не только моментально разочаровался в идеалах теософии, но и стал злейшим врагом Е. П. Блаватской. Решив оклеветать Блаватскую в глазах русскоязычных последователей теософии, Соловьев написал книгу «Разоблаченная жрица Изиды», в которой излил на свою бывшую духовную наставницу буквально ушаты грязи, обвиняя ее во всех мыслимых и немыслимых грехах. Поскольку книга была написана на русском языке, она уже до революции получила достаточно широкое распространение в России, в то время как изданные на английском языке работы последователей Блаватской, рассказывавшие правду и о ней самой, и о теософии, оказались менее доступными российскому читателю. К счастью, Соловьеву дала достойный ответ сестра Е. П. Блаватской, Вера Петровна Желиховская, опубликовавшая небольшую по объему работу «Е. П. Блаватская и современный жрец истины», в которой, опираясь на факты, доказала лживость обвинений Всеволода Соловьева в адрес Блаватской. Однако в годы господства советской идеологии правдивые (в том числе иностранные) источники о Блаватской оказались за семью печатями, зато созданный Соловьевым образ Блаватской как шарлатанки был взят на вооружение как вполне отвечающий духу тогдашних идейных установок.

Немало продолжателей клеветнического дела Всеволода Соловьева обнаружилось и в современной России. Первым, кто уже в наше время оболгал Блаватскую, а заодно и учение теософии, стал А. Н. Сенкевич – как ни странно, востоковед по образованию, – повторивший в своей книге «Елена Блаватская», изданной в 1999 году и переизданной несколько раз под другими названиями, все лживые выдумки, сочиненные врагами теософского движения еще в XIX веке. Философские основы теософии доктор филологических наук Сенкевич представил в своей книге не иначе как «завиральные идеи», при этом так и не объяснив читателю, почему же в наше время эти самые идеи стали основой серьезных научных (в том числе диссертационных) исследований. Показательным примером намеренной фальсификации теософии служит и очередное пропагандистское сочинение дьякона А. Кураева «Уроки сектоведения», первая часть которого посвящена самому грубому извращению основных идей теософского учения. На поприще извращения идей теософии и идейно связанного с ней учения Агни-Йоги подвизается еще ряд публицистов, поставивших себе целью оболгать и эти учения, и их создателей – Блаватскую и Рерихов.

Однако, несмотря на непрекращающиеся попытки скомпрометировать выдающиеся философские учения, переданные миру восточными Учителями мудрости, просвещенная общественность уже расставила все точки над «и» в вопросе о том, кем была для мировой культуры Елена Блаватская и что представляет собой учение теософии.

Достаточно рассмотреть хотя бы одну тему «Разоблаченной Изиды» – историю древних народов нашей планеты, – чтобы понять, насколько серьезные и глубокие знания изложены Е. П. Блаватской и какое значение они имеют для науки.

Тайная Доктрина

Семь принципов восточных посвященных не были объяснены, когда писалась «Разоблаченная Изида », но даны были лишь три каббалистических аспекта полуэкзотерической Каббалы .

Мы вполне обсудили это в «Разоблаченной Изиде » , и идея эволюции, аналогичной, если и не тождественной эволюции Дарвина, идея борьбы за существование и первенство и «переживание сильнейшего» среди Множеств вверху, как и среди Множеств внизу, проходит красною нитью через оба тома нашего раннего труда, написанного в 1876 году. Но идея эта не наша, она принадлежит глубокой древности.

Некоторые враждебные критики стараются доказать, что в наших ранних трудах в «Разоблаченной Изиде » не говорилось ни о Семи Принципах Человека, ни о Семеричном Строении Нашей Цепи. Хотя в том труде доктрина могла быть дана лишь в намеках, тем не менее, там имеются много мест, в которых открыто упомянуто Семеричное Строение, как Человека, так и Цепи. Говоря об Элохиме (II, 420), сказано: «Они остаются над Седьмым небом (или духовным миром), ибо, именно, они, согласно каббалистам, образовали шесть материальных миров в их последовательности, или, скорее, попытки миров, предшествовавших нашему, который, говорят они, есть седьмой.» Наш Земной шар на диаграмме, представляющей Цепь, конечно, седьмой и низший; хотя, так как эволюция на этих Сферах циклична, он является четвертым на нисходящей дуге материи. Далее сказано (II, 367): «В представлениях Египта, так же, как и во всех других верованиях, основанных на философии , человек был не просто только... сочетанием души и тела; он был троичен, когда дух был присоединен к нему. Кроме того, эта доктрина учила, что он имел... тело... астральную форму или тень... животную душу... высшую душу и... земной рассудок... (и) шестой принцип и т. д. – седьмой – ДУХ.» Так ясно упомянуты эти принципы, что даже в Указателе (II, 683) можно найти «Шесть Принципов Человека», седьмой, будучи, строго говоря, синтезом шести и не принципом , но лишь Лучом Абсолютного ВСЕГО.

в «Разоблаченной Изиде», в труде, который полон подобных указательных звеньев между древней, средневековой и современной мыслью, но, к сожалению, труд этот был издан слишком небрежно.

В «Разоблаченной Изиде» все, что можно было сказать о Магии, было изложено под маскировкой намеков; и таким образом, вследствие большого количества материала, разбросанного по двум большим томам, много значительного не дошло до читателя, в то время, как неудачное распределение материала тем более отвлекало его внимание.

В «Разоблаченной Изиде» читатель найдет более полную информацию чем та, которая может быть дана здесь о «Зохаре» и его авторе, великом каббалисте Симеоне Бен Иохаи.

Разоблачённая Изида

Книга, которая теперь выносится на суд публики, является плодом довольно близкого знакомства с восточными адептами и изучения их науки. Она предлагается тем, кто готов воспринять истину, где бы он ни встретил ее, и защищать ее, даже прямо глядя в лицо общераспространенным предрассудкам. Это попытка помочь исследователям разглядеть жизненные принципы, лежащие в основе философских систем старины.

Книга написана со всей искренностью Она хочет воздать должное и говорить правду, без злобы и без предвзятости Но она не оказывает ни снисхождения сидящему на троне заблуждению, ни уважения самозваному авторитету. Она требует уважения оклеветанному прошлому за его достижения – уважения, которое так долго ему не воздавалось. Она требует возврата чужих одеяний владельцам и восстановления оклеветанных, но славных репутаций. Ни к какой форме поклонения, ни к какому религиозному верованию, ни к какой научной гипотезе ее критика в другом духе направлена не будет.

Наше произведение поэтому является доводом в пользу признания герметической философии, древней вселенской религии мудрости, являющейся единственным ключом к Абсолютному в науке и в теологии.

когда мы на протяжении последующих глав применим термин архаический, то это означает время до Пифагора; когда будем применять термин древний, это означает время до Магомета; а когда средневековый, это означает время между Магометом и Мартином Лютером. Придется только время от времени нарушать это правило, когда мы будем говорить о национальностях до пифагорейской древности и применим к ним по установившемуся обычаю название «древний».

Перед тем, как закончить эту главу введения, мы отважимся сказать несколько слов в пояснение плана этого труда. Его целью не является навязывание публике личных взглядов и теорий автора; также он не имеет претензий ученого труда, ставящего себе цель произвести революцию в каком-либо отделе человеческих мыслей. Скорее это краткая сводка религий, философий, универсальных преданий человеческого рода и их толкование в духе тайных доктрин, из которых ни одна – благодаря предрассудкам и слепой набожности – не дошли до христианской части человечества настолько неискаженной, чтобы обеспечить справедливое суждение о ней. Со дней несчастных средневековых философов, которые были последними, кто их хранил и о них писал, – мало было людей, презревших преследование и предрассудки настолько, чтобы осмелиться писать о них. И эти немногие, кто писали, как правило, не писали для публики, но только для таких же как они сами, кто обладали ключами к их жаргону. Массы же человечества, непонимающие ни их, ни их учения, смотрели на них как на шарлатанов или как на мечтателей. Отсюда возникло то незаслуженное презрение, в какое была повергнута благороднейшая из наук – наука о духовном человеке.

Взявшись за исследование напущенной на себя непогрешимости современной науки и теологии, автор был вынужден, даже ценой риска, что его сочтут перескакивающим с одной темы на другую, делать постоянные сопоставления идей, достижений и претензий современных представителей науки и религии с идеями и достижениями древних философов и учителей религий. Наиболее отдаленные по времени явления можно таким образом поставить рядом для сравнения и решить, кому принадлежит первенство и отцовство по открытиям и догмам. При обсуждении заслуг наших ученых современников их собственные признания о безуспешности в экспериментальных исследованиях, о смущающих тайнах, о нехватающих звеньях их теоретических цепей, о неспособности раскрыть натуральные феномены, о незнании законов мира причинности послужили основой для данного исследования. В особенности (так как психология настолько находится в пренебрежении, а Восток так далеко, что лишь немногие из наших исследователей когда-либо туда доберутся, чтобы изучать эту науку там, где единственно ее понимают), мы будем обозревать рассуждения, спекуляции и линию поведения известных авторитетов в связи с современными психологическими феноменами,– линию поведения, которая началась в Рочестере и теперь распространилась по всему миру. Мы хотим показать, как неизбежны были их бесчисленные ошибки, и как они должны продолжаться до тех пор, пока эти притворные авторитеты Запада не пойдут к брахманам и ламаистам Востока и почтительно не попросят их дать им алфавит истинной науки. Мы не выдвинули ни одного обвинения против ученых, которое не было бы подкреплено их собственными публичными признаниями; и если наши цитаты с древних записей отнимут у них то, что они считали своими заслуженными лаврами, то в этом виноваты не мы, а Истина. И никто, если он достоин звания философа, не захочет получать почести, которые по праву принадлежат другим.

Глубоко сознавая титаническую борьбу, которая теперь происходит между материализмом и духовными устремлениями человечества, мы направляем постоянные усилия к тому, чтобы собрать в наших нескольких главах, словно оружие в арсенал, каждый факт и доказательство, которые могут пригодиться последним для поражения первого. Болезненный и изуродованный ребенок, каким он является теперь, материализм Сегодняшнего Дня родился от грубого Вчера. Если его рост не задержать, он станет нашим господином. Он внебрачный потомок Французской революции и ее реакции против слепой религиозной набожности и притеснения. Чтобы предотвратить разрушение этих духовных устремлений, гибель надежд и умертвление той интуиции, которая учит нас о Боге и посмертной жизни, – мы должны обличать наше лживое богословие, его обнаженную нелепость и указать на различие между божественной религией и человеческими догмами. Мы возвышаем свои голос за духовную свободу, мы – за освобождение от всякой тирании, будь то тирания науки или богословия.

Никакого другого утверждения не выдвигается по поводу мнений, содержащихся в настоящем труде, как только то, что они обоснованы на многолетнем изучении древней магии и ее современной формы – спиритуализма.

Являясь анализом религиозных верований вообще, этот том в особенности направлен против богословского христианства, главного противника свободной мысли. Он не содержит ни одного слова против чистых учений Иисуса, но нещадно разоблачает их вырождение в пагубно вредные церковные системы, которые разрушают веру человека в свое бессмертие, в своего Бога и подрывают всякую нравственную свободу.

Статьи

Около десяти лет назад, когда я писала "Разоблаченную Изиду", наиболее важной целью работы являлась демонстрация следующего: (а) реальность оккультного в природе; (б) тщательное ознакомление со всеми оккультными сферами у "определенных людей" и мастерством в этой области; (в) недостаточность искусства или науки нашего времени, которые даже не упоминают Веды; (г) что сотни вещей, особенно тайн природы, - in abscondito, как это называли алхимики, - были известны ариям в домахабхаратовский период, и они же неизвестны нам, современным мудрецам XIX века.